Серпантин

Такие до безумия совершенные линии он видел только на картинках.

— Тебя слепили, чтобы трахать. — Глумливо пробормотал он. Не в силах больше

сдерживаться, он грубо подхватил её бёдра и с размаху вклинился в её горячую

податливую плоть.

Вот это был кайф! За всё свою сознательную половую жизнь Коляну ни разу не

довелось испытывать подобного улёта. Даже в самый первый раз, когда сорокалетняя

подруга матери отсасывала ему в подъезде под лестницей. То было всё другое,

совсем другое. Хотелось побыстрее кончить, расслабиться. А сейчас…ему казалось,

что когда он вошёл в неё, мир обрушился ему на голову, голова его оторвалась, и,

совершенно невесомая, унеслась куда-то в космос. Комната поплыла у него перед

глазами, и вместо неё появилось небо. Огромное бесконечное небо, усеянное

мириадами звёзд. Колян мчался сквозь эти звёзды, и с каждым мощным толчком его

тела тысячи искр разлетались из его глаз. Каждое его движение извлекало из него,

казалось тонны спермы и приносило какой-то невиданный многократный оргазм.

Где-то в глубине его сознания слабо копошилась мысль, что во всём этом имеется

что-то противоестественное, ведь он кончил уже едва вошёл в неё и больше (он-то

себя знал) не мог. Но безумный вихрь всё уносил и уносил его в океан безумной,

неземной, нечеловеческой страсти…

Щёлк!!!…

Этот звук извне воровался в его грёзы как автоматная очередь. Резко отшатнувшись

от женщины, Колян вскочил на ноги, и только ощутив пятками холодный пол, начал

медленно вырывать себя из сладкого кошмара.

Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем его глаза стали различать

окружающие предметы.

Её тело, расслабленно раскинутое на кровати, одежда на полу, тумбочка, кресло…

Стоп!

Что это был за звук?

Щелчок?

Дверь!!!

Тело Коляна налилось свинцом.

Аллочка…Дрожащая и всхлипывающая Аллочка стояла в дверном проёме, и огромными

полными боли глазами смотрела прямо на него.

— Чёрт! — выругался Колян. — Какая же ты идиотка!

Аллочка прислонилась к косяку двери и тоскливо заскулила.

— Коленька, Коленька, ну зачем же ты…

Заткнись, дура, и свали отсюда! — угрожающе прошипел Колян, натягивая штаны. -

Если проболтаешься, замочу! Слышишь, сука!

Но Аллочка не слышала. Продолжая поскуливать, она стала медленно съезжать на

пол.

Ну, это уж было слишком. Не хватало ещё, чтобы она до утра так провалялась.

Колян схватил её за плечо и вытащил в коридор. Дверь за ними автоматически

закрылась. Он прижал ослабевшую от горя Алку к стене и, взяв её за мокрые щёки,

прошептал своим самым ласковым шепотом:

— Ну чего ты, глупенькая, разревелась, чего? Ведь я развлёкся просто немного и

всё. Я же на самом деле только тебя люблю, и больше никого. Просто ты обидела

меня, вот я и решил тебя позлить. — Он порывисто обнял её и погладил по голове.

— Ну всё, прости меня. Как будто ничего не было, ладно?

От этой неожиданной Ласки Аллочка заревела ещё сильнее и снова запричитала:

— Зачем, Коленька, зачем ты к ней пошёл…

Колян сжал зубы и тряхнул её как следует.

— Ну всё, хватит!

— Ты не понимаешь

— Да всё я понимаю!

— Нет! — она неожиданно перестала плакать и с болью посмотрела ему в глаза. — Те

парни, которые к ней раньше ходили…

— Да что мне эти парни!

— Они потом все умерли, Коленька, она что-то сделала с ними! И Зотов, он тоже

умер из-за неё!

Колян недоумённо захлопал глазами, а потом вдруг с силой отшвырнул девушку от

себя.

— Ну и дура же ты! Что ты несёшь! Пошла вон!!!

Когда ему, наконец, удалось отправить Аллочку в кабинет старшей сестры, он

вздохнул свободно. Ну всё, хватит на сегодня приключений и хватит баб. Колян

прислонился к прохладной стене и устало прикрыл глаза. И тут, странное дело, он

ощутил знакомую тяжесть внизу живота.

— Чёрт, — удивлённо пробормотал он, — оказывается, я так и не кончил. Придётся

тащиться к Алке…

Ева нерешительно вошла в кабинет и, стараясь привлечь внимание человека за

столом, смущённо покашляла.

Человек оторвался от компьютера, на котором что-то сосредоточенно щёлкал и,

заметив женщину, приветливо улыбнулся.

— А, Евгения, доброе утро. Присаживайся, — он жестом указал на кресло, куда Ева

тут же привычно уселась. И так же привычно принялась разглядывать картину над

столом. Это ржаное поле после грозы она видела уже наверное тысячу раз, но это

было хорошо. Помогало сосредоточится и успокоиться, что для неё сейчас было

немаловажно. Вчера она прошла последние тесты, которые устроили её два матёрых

профессора из Киева, и, казалось бы, опасаться было нечего, но почему-то войдя в

кабинет Семёнова, она почувствовала, что немного паникует. Ей ничего не стоило

запудрить мозги тем столичным корифеям, нужно было лишь корчить из себя

сверхнормальную сверхобычную женщину с менталитетом домохозяйки и потребностями

крольчихи. Семёнов же знал её слишком хорошо, чтобы ломать перед ним комедии. Он

был молод, не старше самой Евы и, что самое ужасное, умел неординарно мыслить.

Во время их долгих многочисленных бесед Еве казалось, что он видит её насквозь.

Знает о вопросах, которые мучают её, и на которые не существует ответов.

Понимает, почему она так рвётся на волю. Впрочем…нет, врят ли он это понимает.