Серпомъ по недостаткамъ

Сам я в детстве пневмонию пару раз перенес, помню, что кормили меня тетрациклином. Вроде в аптечке было пару упаковок… так что я побежал домой. Да, было, и не совсем пара: все лекарства для походных аптечек мама брала у подруги, которая работала медсестрой в какой-то дорогой частной клинике. Лекарства были "почти просрочены" — то есть реально просрочены, но, по ее словам, вполне еще были пригодны в случае чего еще годик-другой, причем доставались они ей бесплатно. В клинике их выкидывали, а мамина подруга такие "таблетки на выкид" пересыпала в пластиковые флаконы и уносила домой, раздавая подругам. Так что терациклина было у меня всего один пузырек, но таблеток на двести. Прикинув вес девочки, я ей для начала дал одну таблетку, а потом решил давать по половинке.

В книжках "про попаданцев" я читал, что антибиотики на предков действуют как волшебная палочка. Может мне "не те" предки попались, но Оленька хотя и выздоровела, но более-менее в норму пришла лишь на третий день, а окончательно поправилась через неделю. Но и то слава богу, я с фельдшером-то местным поговорил, по его словам от пневмонии смертность сейчас была почти стопроцентной. Причем только в Ерзовке каждый год от нее с десяток человек умирало, если не больше. А Оленька — не померла, и Евдокия меня после этого случая буквально боготворила.

Да и среди детишек у меня появился какой-то "неземной" авторитет, теперь даже самые маленькие пыхтели с полной отдачей сил. А сил уже потребовалось очень много: в Царицыне было четыре полицейских участка. После обстоятельного разговора с Вячеславом Викентьевичем Василевским, занимающим должность полицмейстера, "пришлось" строить ещё две палатки: "нижние чины" очень быстро оценили качество, низкую цену и удобство фастфуда. Вдобавок им же кормили и арестантов: казна, вообще говоря, выделяла на прокорм их по тридцать две копейки в день, но выделив, часто забывала деньги эти полиции перевести. А гамбургеры обходились по семь с половиной копеек в день на арестанта.

Палатка — ладно, ее построить — десять рублей уходит, а вот котлеты рыбные из Ерзовки возить становилось накладно. И пришлось опять тратиться — на заводе француза Барро срочно заказывать небольшие железные печки, на которых котлеты жарились уже по месту потребления. Так что следующий раз, когда наступил славный момент под лозунгом "не нужно ничего покупать", пришелся на субботу тридцатого мая. Хороший день получился — чистая прибыль составила целых двенадцать рублей. Конечно, день был базарный, продажи — большие, но сейчас я мог твердо рассчитывать как минимум на ежедневный червонец — а с такими деньгами можно приступать и к выполнению собственной жилищной программы.

И первым элементом этой программы стало строительство кирпичной печи. Причем — на своей земле.

Околица, на которой стоял Федин дом, была наверное самым высоким местом в слободе, и за околицей уже не было ничего интересного. Вероятно, когда-то там было что-то "общественно полезное" — поля там, или выпасы какие. Но это, если и было, то было очень давно, а сейчас — благодаря активной деятельности местного населения — это был пустырь, поросший чахлыми кустиками травы. Высохшей травы — вода вся ушла с верхотуры ещё в апреле. Дуня сказала, что эта земля на ее памяти вообще никогда не распределялась в земельные наделы, бесплодность ее была очевидна для всех — и я решил небольшой участок выкупить для собственного "поместья".

Процедуру "выкупа" я начал еще двадцатого мая, и начал ее с Ерзовского старосты, точнее — с довольно грубого на него наезда. Что-де я весь из себя такой дворянин из второй части тружусь аки пчёлк, плотины строю и всячески способствую процветанию села, а мне никакой благодарности. И намекнул, что далее способствовать процветанию буду, но только если и сам стану заслуженным местным жителем. Заслуженным в том смысле, что и усадьба моя будет соответствовать заслугам.