Серые камни

— Мне это неизвестно, господин, — ответил высокородный. — Лиори Альвия укрепляла рубежи, а на фундаменте этой крепости можно было возвести новую. Это дешевле закладки крепости от основания. Возможно, хотела поставить еще один пограничный пост.

— До нее были многие поколения предков. Почему они не избавились от развалин?

Лийен Дин-Итель удивленно пожал плечами и перевел взгляд на господина. На землях Эли-Харта тоже имелись похожие развалины, и их также не трогали. Иногда смерды таскали камни из кладки, бывало и риоры не брезговали для своих замков понравившимся элементом сохранившегося убранства. Даже Харт был построен на останках древнего сооружения.

— Эту часть границы охраняют разъезжие кордоны, — все-таки ответил Итель. — Наверное, они останавливаются в развалинах…

— Мне плевать, — неожиданно резко произнес Тайрад. — Когда я стану здесь хозяином, избавлюсь от всякого мусора. Тут неплохая земля, это преступление оставлять ее под руинами. Лиоры Эли-Борга никогда не ценили то, что имели, и Боги покарали их за расточительство, позволив мне истребить их род. Я знаю цену этому сокровищу. Здесь будет цвести сад, или… или взойдут колосья! В Архон древнюю рухлядь. В Архон Боргов! Отныне здесь правит род Эли-Харт.

Лийен промолчал. Перед ними был Эли-Борг, и он все еще принадлежал исчезнувшему роду, как бы ни хотелось думать об обратном. Тайрад это знал, и не было смысла напоминать ему, что он смотрит на пирог, от которого еще не успели отрезать ни одного куска. У риората оставались защитники, готовые стоять за родную землю даже без лиори. Впрочем, бравада Эли-Харта оставалась всего лишь бравадой, и под ней он скрывал чувства, оказавшиеся неожиданными даже для него самого.

— Если я сумел сделать это, значит, так было угодно Богам, — повторил Тайрад намного тише. — Я посланник их воли, и значит, все так, как должно быть.

Он сам себе не мог объяснить тоску, поселившуюся в его душе, непредвиденную и ненужную. Она родилась в тот день, когда он покинул Харт, семя, из которого выросло темное древо скорби, посадил в его груди Грэйд. Лиор уже восседал на своем белоснежном жеребце, когда в замковый двор вышел колдун. Его тощая фигура в балахоне показалась господину столь неуместной, что в первое мгновение он принял Грэйда за видение. Но тишина, мгновенно сковавшая воздух, словно ледяная корка игривый ручей, показала, что видение предстало не только Тайраду — Грэйд и вправду шел к нему, не сводя красных, словно кровь, глаз. И единственное, что ощутил лиор, глядя на своего колдуна, это раздражение, будто предвестник несчастья выполз из своей норы, чтобы накликать беду.

— Мой господин, — Грэйд, как всегда, равнодушный ко всему, что его окружало, склонил голову, — я принес тебе добрую весть. Твое пожелание исполнено. Свершилось.

— Что свершилось? — спросил Тайрад, нервно передернув плечами.

— Мой посланник исполнил твою волю. Желанный тебе путь отныне свободен.

Эли-Харт поморщился, пытаясь понять, о чем ему толкует колдун, и вдруг глаза его округлились, и лиор произнес так тихо, что и сам себя почти не услышал:

— Все?

— Да, — вновь поклонился Грэйд. — Нужная тебе жизнь покинула тело.

— Ты уверен?

— Мой посланник не умеет лгать. Он исполнил предназначение.

Эли-Харт закусил костяшку указательного пальца, еще не понимая, что чувствует, а после выдохнул и прошептал:

— Боги благоволят мне. Хвала Всевышним.

Лиор поднял руку и скомандовал тем, кто покидал Харт вместе с ним:

— Боги с нами, дети мои! Так пойдем и возьмем то, что они приготовили нам в дар! Вперед!

И уже отъезжая от Грэйд, Тайрад услышал шелест его голоса, показавшийся всего лишь грезой:

— Ты принял на себя так много грехов, что Боги уже не видят тебя за ними, господин.

Лиор порывисто обернулся, но колдун стоял, как и все, склонив головы, и Эли-Харт отмахнулся от слов Грэйда, ставших то ли предупреждением, то ли проклятьем, то ли тенью собственных мыслей. А еще через мгновение на лиора обрушилось осознание — рода Боргов больше нет. Последняя из них умерла, так и не сумев противостоять черной силе даркира.

— Я добрался до нее, я смог, — прошептал Тайрад и неожиданно ощутил горечь.

Это было столь непонятным чувством, что лиор даже не сразу понял, кому оно предназначено. Сначала ему показалось, что это тоска по сыну, но уже вскоре осознал, что Тайрэн не имеет к всколыхнувшейся на душе мути никакого отношения. Перед внутренним взором вдруг встала Альвия, какой он запомнил ее на свадебном пиру. Недостижимая, словно звезды, и гордая, как пики Тархольдских гор. С ледяным взглядом и острым, как нож языком. Без толики нежности, присущей всем остальным женщинам, но со странной грацией, лишавшей ее всякого налета мужеподобности. Опасная и притягательная. Женщина, перед которой можно было преклоняться или люто ненавидеть, но невозможно остаться равнодушным.