Серые камни

Это решение немного успокоило его, и высокородный расслабился. Он прикрыл глаза, давая себе небольшую передышку, медленно выдохнул и даже улыбнулся, ощутив умиротворение, когда прохладный ветер коснулся кожи. От леса, росшего по обеим сторонам дороги тянуло запахом сырой земли и хвои. Где-то каркнула ворона, но риор остался равнодушен к этому знаку. Он не верил в приметы и считал излишнюю суеверность пустой блажью. И когда его конь вдруг заржал и встал на дыбы, едва не скинув всадника, Дин-Тьер лишь выругался и крепче сжал поводья.

Он раскрыл глаза и уставился с изумлением на… варлаха, мирно лежавшего посреди дороги. Зверь повернул голову в сторону воинов, зевнул, обнажив огромные клыки, после встал и грациозно потянулся. Хищник не спешил скрыться за деревьями. Кажется, ему было безразлично, что перед ним вооруженные люди. Голубые глаза светились проницательностью, не свойственной зверью. Варлах развернулся мордой к людям и вдруг угрожающе зарычал, яростно махнув хвостом.

— Лучники! — крикнул Дин-Тьер.

— Так варлах же, — отозвался один из ратников. Боржцы впитали с молоком матери основной закон Эли-Борга, запрещавший убивать огромных диких кошек. И теперь решиться оружие против символа риората было сложно.

— Болван! — рявкнул Тьер. — Законы Боргов больше не действуют. Уберите дикую тварь с дороги. Варлахи больше не под защитой правящего рода.

— Ошибаетесь, высокородный.

Дин-Тьер вздрогнул. Он гулко сглотнул и устремил взгляд туда, откуда послышался этот спокойный, чуть насмешливый голос, пронизанный холодом и звоном металла. Не узнать его было невозможно. И когда на дорогу за спиной варлаха шагнула женщина, дружный вздох прокатился по рядам всадников. Словно призрак, восставший из могилы для отмщения, она бесшумно приблизилась к зверю, и тот потерся о бедро лиори большой остроухой головой, подобно домашнему коту.

Перворожденная Альвия Эли-Борг стояла посреди тракта, накрыв ладонью голову варлаха и смотрела на тех, кто предал ее и теперь спешил предать своих недавних товарищей. В ее глазах, сейчас затопленных густой синевой, пылал огонь ярости, и дикий зверь, словно чувствуя гнев лиори, щерился на людей, взиравших на них с человеком.

Тьер скользил взглядом по незнакомой алой одежде Альвии, по золотым латам, закрывшим грудь, по венцу с красным камнем, в котором пылал настоящий огонь, по знакомым чертам лица, и все еще не мог до конца поверить, что она вернулась и стоит здесь, без страха глядя в глаза одного из своих палачей. Он видел, как губы лиори искривила жесткая усмешка. Она подняла руку, и на дорогу вышли литы, они приблизились к госпоже и встали по обе стороны, образовав клин, на пике которого замерли Перворожденная и ее зверь. Литы взметнули луки с натянутой тетивой, но выстрела не последовало, они ждали приказа своей хозяйки.

— И это все твое войско? — хрипло рассмеялся Дин-Тьер, заставляя себя очнуться. — Это все, что ты можешь противопоставить нам, лиори? Один зверь и горстка верных псов?

Альвия вновь раскинула руки, глаза ее сверкнули, и из-за деревьев вышло войско перворожденной. У ее воинов не было ни мечей, ни стрел, но были острые когти и клыки, легко рвавшие живую плоть. Их было так много, что невольно приходила мысль, что здесь собрались все варлахи Эли-Борга.

Звери скалились, глядя на всадников, порыкивали, и лошади не выдержали. Скакуны, и без того взволнованные, испуганно заржали, они шарахались, вставали на дыбы, стремясь избавиться от своей ноши, и в скорее сумятица сбила ровный строй, в котором ехало маленькое войско Дин-Тьера. И сам он сейчас был занят тем, чтобы не вылететь из седла и не позволить своему коню унестись, сломя голову. Наконец, не выдержав, риор заорал:

— Да убейте уже эту суку! Она направляет зверье!

— Те, кого вынудили предатель, но душа его осталась верна, отзовитесь! — прогремел над безумной какофонией звуков голос лиори.

— Я с вами, госпожа! — прилетел едва слышный ответ. — Риор Дин-Тодас!

— Я с вами!

— И я!

— Моя госпожа, я верен вам!

Мужские крики летели к Перворожденной, и на губах Альвии появилась улыбка. Люди, освобожденные от страха наказания, пусть за вынужденную, но все-таки измену, расправляли плечи, вдруг ощутив, как исчезает непомерный груз вины. И в глазах, недавно наполненных мрачными предчувствиями и нежеланием участвовать в том, к чему их принуждали, загорался гнев. Грудь наконец наполнилась воздухом, и пальцы сжали рукояти, чтобы прорубить себе дорогу к Перворожденной.

— Покинуть строй! — гаркнула она, и риоры поспешили выполнить приказ.

— Держать предателей! — рявкнул Дин-Тьер.

— Помогите моим людям, — велела Альвия. — Тьера не трогать, только его конь.