Серые камни

Литы послушно спустили тетиву, и стрелы помчались к рати изменников. Под их предводителем захрипел конь, зашатался и повалился на дорогу, едва не придавив своего всадника. Дин-Тьер успел откатиться в сторону, но вскочил на ноги, вытащил меч и пошел к лиори, уже желая только одного — добраться до ненавистной твари, никак не желавшей подыхать. Варлах шагнул к нему навстречу, скаля клыки. Со спины зашел второй, и риор остановился, пойманный в живую ловушку.

— Если в тебе есть хоть капля чести, отзови своих тварей и сразись со мной! — крикнул Тьер.

Ответом ему был издевательский хохот лиори. Она не сдвинулась с места и не отозвала варлахов. Предатель все-таки решился и бросился на зверя, стоявшего между ним и Перворожденной, и тут же ощутил на своих плечах когти второго варлаха. Его рычание раздалось над самым ухом. Тьер тяжело сглотнул, опустил взгляд и увидел, как руку с мечом обхватывают челюсти первого зверя. Но зубы не сомкнулись, риору оставляли шанс, однако из ловушки выпускать не спешили. Он так и замер, боясь пошевелится, чтобы варлахи не закончили начатое. В его роду безруких уже хватало.

Мимо изменника продолжали лететь стрелы литов. Где-то за спиной слышался рев варлахов, дикое ржание лошадей и звон металла, но обернуться и посмотреть на происходящее уже не получалось. Тьер стоял и не сводил взгляда с ненавистной лиори, на губах которой блуждала ухмылка, больше напоминавшая оскал, и огонь в ее венце пылал столь ярко, что казалось, он сейчас вырвется на свободу и набросится на врагов Перворожденной, превращая их в пепел. Но пламя так и осталось заключенным в камень, и только глаза Альвии полыхали ярче огня, и в них не было ни жалости, ни пощады. Она жаждала крови и получала ее. Лиори Эли-Борга была хищником, как и звери, окружавшие ее, и последнее, что можно было ожидать от нее — это прощение.

Альвия лишь вскользь посмотрела на Тьера, зажатого в капкане зубов двух варлахов. Она смотрела на безумие, творившиеся на дороге. Риоры, освобожденные ею от клятвы Ирэйн, прорывались сквозь заслон из ржущих лошадей и озлобленных ратников, все-таки пытавшихся задержать их, но остановить праведную ярость уже не могли. Варлахи подбавляли огня в разразившееся пожарище страха. Они кидались на тех, кто был к ним ближе всех, рвали всадников и лошадей и вновь отскакивали к деревьям.

Часть лошадей уже успела избавиться от седоков и бросилась прочь, гонимая ужасом перед дикими хищниками. Еще часть люди отпускали сами, чтобы освободить себя от изматывающей борьбы с собственном скакуном. Они и начали бой с риорами Перворожденной, уже такими же пешими. Но люди Альвии уже начали покидать сражение. Варлахи пропускали их и снова нападали, продолжая прореживать рать предателей. Однако люди уже приходили в себя, страх заставлял их думать и обороняться. Не всех. Кто-то бежал прочь, как и лошади, но попадал в зубы очередному зверю и падал с разобранным горлом, захлебываясь собственной кровью. Но те, в ком еще был жив разум, спешно хватали луки и стрелы, чтобы отбиться от взбесившегося зверья, ведомого волей лиори Эли-Борга.

И воля эта оказалась столь сильна, что белоснежные убийцы, вопреки законам, остановленным Богами, не бежали прочь, почуяв запах смерти, они продолжали бросаться на людей, и чем больше проходило времени, тем злей и бесстрашней становились варлахи. Пронзенные стрелами, с мечом в груди, они продолжали рвать живую податливую плоть. На место павшего зверя вставал новый, и безумный бой продолжался.

Уже закончились стрелы литов, и они, обнажив мечи, ворвались в схватку, разя врагов госпожи. И было что-то мистическое и страшное в этих молчаливых мужчинах, казавшихся ожившими каменными изваяниями. Они не морщились от ран, не кривили губы в ухмылках, и в глазах их не было ярости. Равнодушные и безжалостные, они наступали единым строем, слаженно уничтожая каждого, кто вставал на пути. К ним присоединялись риоры Борга, теперь уже не спешившие покинуть строй. Напротив, оказавшись среди своих, они наступали почти так же слаженно, как и литы, зажимая предателей в кольцо из людей и зверей, впервые сражавшихся вместе.

И только Альвия и Тьер остались вне сражения. Перворожденная перевела взгляд на риора. Взгляд, полный ненависти, обжег изменника ледяным холодом, и варлахи отступили, повинуясь одному короткому жесту. Дин-Тьер судорожно вздохнул, вдруг поняв, что пришло его время. Лиори вытянула из-за спины меч. Глаза рукояти-варлаха сверкнули на солнце, на мгнвоение ослепив риора. Он мотнул головой, сжал рукоять своего клинка и выдохнул:

— Ну, наконец-то поквитаемся.

— Ты прав, ублюдок, — усмехнулась Альвия. — Мне есть, что тебе предъявить.

— Ты уничтожила мой род! — зло воскликнул Дин-Тьер.

— Твой род уничтожил себя сам.