Серые камни

— Архон, Лирн! — Дорин бросился следом за советником, но в дверях его задержала стража, покорная приказу шпиона. Лотт выругался и все-таки выкрикнул вслед: — Лирн, если ты сделаешь это, я лично порву тебе глотку, слышишь?! Лирн, соседние риораты узнают всю правду о перевороте! Архон, Лирн! Если ты подвергнешь детей опасности, даже дядя не сможет тебя защитить!

Советник не обернулся. Но если по началу он просто хотел напугать строптивцев, то теперь угрозы Дорина разбудили настоящую ярость, и задумка показалась Дин-Лирну примечательной. Ведь отличный щит получится! Варлахи нападают только на воинов, и значит, дети, закрыв их, позволят приблизиться к зверям настолько, чтобы перебить их. А если мужичье попытается отбить юных риоров, то гибель юнцов только подольет масла в огонь народной ненависти к лже-лиори. Ей некуда будет рыпаться и не на кого положиться. Замечательная мысль!

Неожиданный топот привлек внимание Лирна. Топот этот становился все ближе, а вскоре навстречу советнику выбежал страж со стены. Он остановился, взглянул шальным взором, судорожно вздохнул и выпалил:

— Перворожденная.

— Что? — не понял Дин-Лирн.

— Там… — страж тяжело сглотнул. — Под стенами. Вернулась.

— Не может быть, — выдохнул шпион.

— Боги свидетели, она, — кивнул страж. — Живая и с войском. А еще…

— Что? — машинально спросил Лирн.

— На пике голова лиора Эли-Харта.

Глаза Дин-Лирна медленно расширились. Он гулко сглотнул и произнес неожиданно сипло:

— Врешь.

— Задери меня твари Архона, — мотнул головой воин, и советник сорвался с места.

— Душа моя.

Риор с улыбкой протянул руку, и в его ладонь легли женские пальчики. Он поймал взгляд голубых глаз своей супруги и притянул женщину к себе. Она вскинула голову, посмотрела ему в глаза, а после спрятала лицо на надежной груди. Лотт сильней сжал объятья.

— Мы бессильны, — тихо сказал он, глядя перед собой мрачным взглядом.

— Не стоило его ярить, — всхлипнула Ирэйн. — Мы пробудили в нем чудовище.

— Чудовище жило в нем до нас, — ответил Дин-Дорин. — Ирэйн, невозможно всю жизнь опасаться сделать шаг. Тварь останется тварью, превратимся мы в мышей, или будем бросаться на него с мечом. Дядя утихомирит своего шпиона, ему не нужен бунт. Да и Лирн не дурак, он понимает, что последует за его выходкой с детьми. Он хотел вывести нас из себя, и это вышло. Успокойся.

— Ты думаешь, он не осмелится? — женщина вскинула голову и посмотрела на мужа.

— Уверен, иначе отвечать придется перед господином.

— Хоть бы так, — протяжно вздохнула Ирэйн и выпуталась из объятий Лотта.

Он смотрел вслед супруге со смесью жалости и нежности в глазах. За последнее время столько поменялось между ними. Ирэйн, получив от Судьбы удар за ударом и лишившись дурмана наивных грез, шла путем смирения и осознания своих ошибок. Все имеют на них право, и Лотту было за что краснеть, правда, он не шел против своего лиора, и его проделки было невозможно сравнить с тем, во что впуталась его жена. Но самое страшное, что ценой за ее отступничество, пусть и навязанное угрозами и посулами, была смерть. Оставалось только надеяться, что Альвия и вправду уже не вернется, потому что пощады вероломной кузине не будет.

Но еще оставались верные истинной лиори боржцы, кто не простит и не примет фальшивую госпожу. Оставались предатели, втянувшие безнадежно влюбленную девицу в свой заговор. Первые могли нанести удар в спину, вторые тоже, но дождавшись рождения первенца. Никому не была нужна эта совсем еще юная женщина, прошедшая путь от гордыни до растерянности и раскаяния. Никому… Кроме него, так неожиданно полюбившему свою невесту с первых дней знакомства с ней.

Лотт знал о том, что неприятен собственной жене, потом узнал о Дин-Тале. Дядя рассказал ему о тайной страсти Ирэйн, надеясь, что это озлобит племянника, и он перестанет сюсюкать со взбалмошной девицей. Однако риор Дин-Дорин почувствовал не злость, а сожаление. Он вдруг увидел свою жену совсем иной. За напыщенностью разглядел острую неприязнь, которую Ирэйн испытывала к лиору Эли-Харту, за ее раздражением — волнение, за натянутой фальшивой улыбкой — переживание. Теперь о знал, зачем она торопится вернуться в Эли-Борг. И это был отнюдь ни трон риората. Женщину снедал страх, что ее возлюбленный умер. Даже ее ожесточение в Фарисе, когда она выкрикивала в лицо кузине обвинения, Ирэйн мучилась от страха и угрызений совести. Нападая, она защищалась. Не от Альвии или Тайрада, женщина пряталась от себя самой.