Серые камни

— Воля ваша, госпожа, только разве же изменник изменника по голове бить станет? — спросил в ответ старичок, отвечая взглядом, какой может быть только у человека, уверенного в своей правоте.

— Поясни, — велела Перворожденная.

— Стало быть, так дело было, госпожа, — заговорил старик без страха: — Мусорщиком я тогда служил при охотничьей усадьбе покойного господина. Днем-то мусор не возил, чтоб риоров высокородных запахами смрадными не травить, по темноте все. Вот, стало быть, свалил я мусор весь в телегу, а раз уж поздно уже, да кроме стражей никого, так и не стал вокруг объезжать. Смотритель в тот день в город поехал, а я и решил путь срезать, да через само поместье проехать, все одно смотрителя нет, и бранить, значит, некому.

— Ближе к делу, — поторопила его лиори.

— А я все по делу, госпожа, — заверил бывший мусорщик. — Еду, значит, напрямки, да мимо окон господин. Любопытен, грешен, вот и повернул голову, чтобы на лиора Бриара украдкой глянуть. Днем-то ведь не наглядишься, запрещено шастать по поместью, ну, вот я и подглядывал, стало быть. Вижу, дверь открылась, вошел риор Дин-Кейр, поклонился, все по чести, значится. Господин в сторонке стоял, я только краешек плеча его и видел, а вот дверь видел очень хорошо.

— Дальше.

— А дальше дверь снова открылась, риор Райверн так и рухнул, как по голове сзади ему дали, а другой риор, который душегубец, он, стало быть, рукой дернул, я и не понял сначала ничего.

— Это ты все на ходу увидел?

— Да какой же на ходу, госпожа, — удивился мусорщик, — я ж старуху свою остановил, как только риор Райверн упал. Как это… Ошеломился сильно, вот. А ехали мы со старухой медленно, она ж у меня уже древняя совсем была, еле ноги передвигала. А зачем мусорщику быстрая лошадь? Чай, не золото какое везу…

— По делу, — одернула старика лиори.

— Простите, госпожа. А по делу так было, значит. Когда душегубец к господину пошел, риора Райверн не сразу поднялся, а когда встал, то за голову держался, и лицо такое было, что сразу понятно, мутится в глазах…

— Это ты все с телеги увидел?

— Так глаз у меня и сейчас верный, госпожа, хоть и сам развалина. Дадите лук, так в медяк со пятидесяти шагов попаду. Вот какой глаз острый… Простите, госпожа. По делу, значится. Риор Райверн на ноги поднялся и к душегубцу пошел. А самого из стороны в сторону мотает. Потом я ничего не видел, но недолго. Драться они стали. Риор Дин-Кейр и душегуб это проклятый. Надеюсь, твари Архона его на клочки порвали… Ой…

— Продолжай, — милостиво позволила Перворожденная мусорщику, опять увлекшемуся.

— Ага, госпожа, продолжаю. Так вот драться стали, но не долго, потом один риор Райверн остался. Гляжу, присел, а там и вы, госпожа, вошли. А как вошли, так и застыли, белей снега. Потом за меч схватились и давай риора Райверна на куски кромсать. А после он из соседнего окошка выпал, в крови весь. Ужас какой был. Ползет, себя на помня, ну, тут я к нему и поспешил. На телегу закинул, мусором закидал и вывез из поместья. А там спрятал в сторожке у сестрицы моей, вместе и выхаживали. Денег на чародея дельного не была, да сестра моя знахарка, вот и позашивала раны, как смогла. Был бы чародей, так и шрамов бы не осталось, а так, как смогли.

— Отчего на помощь не позвал? — не выдержал один из лиоров. После бросил взгляд на Альвию, но она лишь кивнула, соглашаясь с вопросом. — Ты видел, что на твоего господина напали, и промолчал?

— Так ведь ошеломился я, Перворожденный! — округлил глаза старик. — Поначалу так пнем и сидел, а как очухался, так уж и лиори наша подоспела. Тут мой крик и вовсе лишним стал. Куда я поперек госпожи полезу? Только обидно мне стало за риора Райверна. Я ведь видел, что его ударили, а после он с убивцем дрался, защищал, выходит, господина.

— Почему спрятал его, вместо того, чтобы призвать стражу и указать на риора? — вмешался наследный риор Эли-Ториан.

— Я же говорю, Перворожденный, обидно мне за него стало, а коли госпожа не поверила, так чего ж на смерть риора обрекать? А коли б крикнул, так смотритель узнал, что я по поместью с помоями езжу. Испугался я, — вздохнул мусорщик, окончательно сознаваясь в причинах молчания. — Он же — зверь, смотритель-то наш. Еще б и пороть велел.

— Стало быть, страх и жалость? — уточнила лиори.

— Да, госпожа, — кивнул старик. — И страшно было, и риора жалко. Думаю, коли виновен в чем, так Боги приберут его. А ежели после таких ран выживет, значит, доброе я дело сделал, невиновного от оговора и смерти спас. Он и выжил. А пока в горячке лежал, говорил все одно. Твердит и твердит…

— Что говорил риор в горячке?