Серые камни

— Я не убивал, говорит. Али, говорит, я не виновен. И все одно и тоже. Не убивал, да невиновен. Ну и как уж тут было усомниться, когда без памяти, а все имя свое от навета очистить хочет. Потом очнулся да и лежал молчаливый. А как силы вернулись, собрался и ушел. Сказал, мол, брат у меня есть названный, он мне всегда верным другом был, родней, говорит, родного брата. Говорит, мол, он мне защитой станет. Успокаивал он нас так с сестрицей моей. Мы ж, как родного, его полюбили. Не злобливый, слова дурного не сказал, еще и поклонился за помощь, да поклялся имена наши до смерти не произносить. Но раз уж такое дело, то и хорошо, что сказал. Мучился я, пока его предателем-то считали, а выдать себя боялся. Коли уж риору не поверили, то меня, простого мусорщика, и вовсе слушать не станут. Смерти я все одно не боюсь, чего ее бояться, сам скоро к Богам отправлюсь, а хорошего человека и защитить не грех, Всевышние мне это зачтут. Вот так все было, госпожа. Ни словом не соврал, хотите верьте, хотите нет.

Он замолчал, и взоры лиори и Свидетелей обратились к чародеям.

— Не солгал, — кратко ответил чародей Эли-Торианов.

— Кривил душой, — чуть помедлив, произнес чародей Эли-Гаста, и все взоры сосредоточились на нем. — Не во всем, хотел скрыть свою трусость, — пояснил он. — После того, как сознался, больше ни о чем не умалчивал.

— Верно, — согласился первый чародей, и Ферим кивнул, подтверждая.

— Говорил ли риор, зачем он идет к своему названному брату? — спросила Альвия, бросив взгляд на Дин-Таля, на щеках которого полыхнул яркий багрянец. Он глядел перед собой, не обращая внимания на взгляды, устремленные на него, свою вину уже признал и оправдываться не собирался.

— Говорил, что брат его этот расскажет лиори, что не было сговора с душегубом. Говорил, мол, он поможет доказать, что я верен Эли-Боргу и моему господину, риор Райверн то есть. А еще говорил, что отцу напишет, де, родитель в сыне не усомнится. Еще говорил, что найдет того, кто виновен на самом деле и спуску ему не даст. Только ничего этого у риора не вышло. Ни за что пропал, риор Райверн.

— Одного не пойму, — вдруг заговорил лиор Эли-Квигл.

— В чем ваши сомнения, Перворожденный? — вежливо уточнила Альвия.

— Отчего эта морока? Если уж нужно было совершить покушение на лиора Бриара, так ведь можно было воспользоваться его беспечностью, простите, лиори Альвия, но ведь это так! Покои располагались на первом этаже, окна не закрыты, раз простой мусорщик сумел стать свидетелем трагедии. Убийца мог попросту выстрелить в окно из лука или арбалета, а после скрыться…

Перворожденная ответила вежливой полуулыбкой, но прервал ее все тот же мусорщик:

— Дозвольте мне сказать, госпожа.

— Говори, — позволила лиори.

— Прошу прощения, Перворожденный, только поместье хорошо охранялось. Стражи про меня никогда не рассказывали смотрителю, позволяли путь срезать, я же ночью ездил. Иногда и поговорят еще со мной, кому скучно. А еще я им от сестрицы настои приносил и мази, какие она на травах делала, так и дружил я со стражами, выходит. А то, что остановился, так ведь не под самыми окнами господина. Они знали, что лошадка у меня дряхлая, вот, видать, и думали, что я ей отдохнуть даю. А потом, когда суета поднялась, так они убежали на помощь госпоже, а тут риор из окна выпал. Я его только и успел мусором забросать, как назад бегут и мне машут, чтоб убирался побыстрей со своими помоями, ну я и уехал. Меня потом расспрашивал начальник стражи, чего видел, а я говорю, чего я, старый, увижу? Но особо-то и не спрашивали, всего один раз.

— Теперь поясню я, — заговорила Перворожденная. — Что до того, что не обнаружили очевидного, то дело в том, кто вел расследование. Им занимался шпион Эли-Харта, казненный первым на главной площади Борграда. Шпион старался выставить виновным Риора Дин-Кейра, теперь это уже совершенно ясно, — лиоры кивнули. — Пользуясь нашим общим горем, он скрыл свое преступление, сделав самый очевидный на тот момент вывод. Основным доказательством вины риора Дин-Кейра была я сама, потому что зашла в покои отца в тот момент, когда риор склонился над телом господина с ножом в руке. Последствия слепоты и излишнего доверия предателю в прошлом привело к известным событиям в настоящем. И пусть это будет наукой не только мне, но и каждому, кто действует поспешно, движимый лишь одними чувствами.