Серые земли Эдема

Мы поднялись по каменной лестнице. Кира перелезла через парапет и на самом краю обрыва сорвала красный цветок на длинном ворсистом стебле. Присела, покачивая его перед глазами, а потом бросила. Цветок падал долго - красноватое пятнышко над синей бездной вод. Кира задумчиво смотрела ему вслед.

Мы поплыли дальше в Ялту и поднялись по канатной дороге в ресторан на вершине холма. В Алупку возвращались на такси - почти беззвучный полет среди темных сосен. Убывающая луна слабо выбелила обрывы Ай-Павели. После оживленного ресторана, где нам хорошо танцевалось вдвоем, Кира притихла.

У санатория сели на теннисный стол в густой тени шелковицы, и я обнял Киру. Она покорно прижалась, позволив моей руке пробраться под платье. Я ощутил пальцами шелковистую гладкость внутренней стороны бедер, мигом возбудился, и уже хотел сказать Кире, что на этот раз воспользуюсь презервативом…

Вдруг Кира надавила рукой сверху так, что кончики моих пальцев, будто раздвинув лепестки скрытого цветка, погрузились в мягкую глубину. Кира прерывисто вздохнула, а потом резко отодвинулась.

– Что?… - начал было я.

И умолк.

От стола спускалась тропинка, по ней я впервые проник в этот заброшенный сад. Сквозь черную крону шелковицы сквозил свет, чуть осветляя выщербленные плиты. Между деревьев открывался проем, где днем было видно море. Сейчас море исчезло, зато горели звезды. Они образовали что-то вроде яркого венца, и я подосадовал, что не знаю, какое это созвездие.

Что-то вроде серебристого сияния поднималось над тропинкой к нам. Мое сердце замерло, потом начало прерывисто стучать.

Листва шелковицы над нами сделалась как серебряная филигрань…

И вдруг все погасло. Исчезло серебристое сияние, а звездный венец рассыпался на тусклые угольки.

Много раз я потом искал это созвездие в звездных атласах. Но не нашел…

– Ты видел? - странным голосом спросила Кира.

– Да, какой-то свет… - пробормотал я.

Кира долго молчала.

– Это была женщина, - наконец прошептала она. - Женщина необычайной красоты, и вся будто сотканная из света. У меня до сих пор мурашки бегут по коже. Кто это мог быть?

Я не ответил. Еще недавно я остро хотел Киру, но теперь все ушло. На душе стало тревожно, темнота и равнодушный звон цикад угнетали. Я поцеловал Киру и простился. Она, кажется, недоумевала. Адресами обменялись еще днем.

Я уехал утром, простившись с Нестором и потрепав за ухом Гелу. Странно, на сей раз она приняла это благосклонно. Маслевич уехал еще два дня назад, похудевший, но довольный брюнеткой. Крым разворачивал за окном автобуса свои открыточные красоты, а потом застучали колеса по рельсам.

Я жевал купленные задешево груши и, глядя сквозь пыльное стекло, с досадой вспоминал Киру. Всего-то раз и был секс. Ну что же, скоро я забуду ее. Женщин еще будет много в моей жизни…

Любовь - это нежный цветок и, когда срываем его, быстро вянет. Вянет он и тогда, когда не срываем. Увядает от разлуки, от каждодневной семейной суеты… Так обычно думают люди, и в общем правы. Я тоже не знал, что иные цветы клонятся, но не горят даже под огненным дыханием Армагеддона.

4. Ветер будущего.doc

В Москве поезд прибыл на Киевский вокзал. Я вышел на просторную площадь - к искрящемуся на солнце фонтану, стеклянному мосту через Москву-реку, и вновь ощутил холодное дуновение: эту набережную и город я видел безлюдными, под покровом вечных сумерек. Что с ними может произойти?…

Я забрал у родственников свои пожитки, отправился на другой вокзал и купил билет на пригородный экспресс до города Р.

Поезд шел быстро. Среди сумрачных елей проплывали солидные красные особняки, суетливыми толпами пробегали дачи попроще. Я не смотрел по сторонам, достал из чемодана ноутбук и с головой погрузился в игру. Я был секретным агентом и пробирался по закоулкам Темной империи, чтобы проникнуть во дворец ее властелина. Наконец попал туда - но был убит, и возродился к жизни снова. Когда поезд прибыл в Р., я вышел уже на третий уровень сложности.

На ночь меня приютили в общежитии института, а на следующее утро я увидел, где предстоит жить. Полная комендантша привела меня в подъезд пятиэтажного дома, покоробленная дверь со скрипом распахнулась, и я увидел внизу прихожую с несколькими дверями, два темных прохода уходили в глубину синеватых слезящихся стен. Достав из кармана кофты ключ, комендантша отперла дверь налево.

– Вот твоя комната, - сказала она.

Мне показалось, будто заглянул в гроб. Покрытые желтой краской стены с двух сторон сдавливали окно. Сквозь кроны тополей и грязные стекла сочился зеленоватый свет.

– Ничего, - добродушно сказала комендантша. - Год-другой поживешь, а там, может, однокомнатную квартиру дадут. О молодых специалистах сейчас заботятся.

Комендантша ушла, а я задержался, уныло оглядывая захламленную прихожую. Вспомнились слова Щапова:

'Боже, как жутко жить взаперти русской душе! Простору, воздуху ей надо! Потому и спит русский человек и схвачен ленью, что находится взаперти и опутан тройными веревками; потому и чудится ему вавилонская блудница!'.