Серые земли Эдема

Но надо было оформляться на работу. Я оставил чемодан в комнате, спустился в сумрачный из-за разросшихся тополей двор и мимо длинного забора дошел до института, большого здания с колоннами и каким-то радиотехническим гербом на фронтоне.

Мне долго выписывали пропуск, потом я отыскал кафедру философии - небольшую комнату с тесно поставленными столами - и увидел своего начальника, заведующего кафедрой Самгина. Плотная фигура и выпяченные губы придавали ему сходство с жизнерадостным поросенком, он сидел в отдельном закутке и что-то черкал в конспекте.

– Футурология? - он сдвинул очки на лоб, разглядывая запись о специальности в моем дипломе. - Ну, у нас будешь преподавать что-нибудь попроще. Здесь радиоэлектронный институт, студентам читаем только философию и социологию с политологией.

Он сразу стал обращаться ко мне на 'ты'. Я моргнул - похоже, придется терпеть.

Беготню с бумагами закончил поздно, пришлось оформлять какой-то специальный допуск. Уже вечером перетащил в свою комнату старую железную кровать из общежития и видавший виды стол. На первое время дали комплект постельного белья.

Так я устроился. Лежа на кровати, слышал за дверью смех и возню играющих детей. Грустно было, что они должны расти в сырой полутемной квартире. Один из вечных контрастов России: между безбрежностью ее пространств и скученностью людей. Может, поэтому простора и воздуха не хватает русской душе?…

Незаметно я задремал.

И, подобно Алисе, очутился в очень странном месте…

В обе стороны уходит песчаный пляж, на него лениво набегают темные волны, омывая ноздреватые льдины. Кроме застрявших торосов и редких камней на песке ничего нет. Чуть поодаль от берега темная вода растворяется в сумраке.

Сзади раздается стеклянный звон, я оглядываюсь.

И едва не сажусь на песок: замок изо льда возносится надо мною. Угрюмым синим светом тлеют шпили башен, холодный голубой свет стекает по витым лестницам, красные огоньки горят в темных узких окнах. Жутью веет от этого здания, построенного будто не людскими руками.

Вот он, истинный Замок Ночи!

К черной воде спадает лестница из голубого льда, по бокам ее сторожат химеры, а на площадке стоит женщина. Я сразу узнаю Аннабель. Но сейчас ее лицо гордое и жестокое, и напоминает высеченную изо льда маску.

А еще отчаяние застыло в изломе бровей…

Женщина напряженно смотрит во мрак, словно что-то заставило ее выйти из заколдованного замка, и не замечает меня.

А во мраке начинает происходить какое-то брожение. И вдруг словно распахивается окно, и я с содроганием вижу уже знакомую картину: снежные горы, металлические острия на обширной площади среди леса, и надо всем этим темную синеву небосвода. В нем разгорается призрачное зарево, словно огромная птица взмахивает крыльями из голубого пламени…

Что-то заставляет меня обернуться.

Женщина уже не стоит, а спускается по ледяной лестнице. На лице теперь недоверие и жестокая радость. На последней ступеньке женщина колеблется, но вдруг шагает прямо на воду, и та выдерживает - только от каждого шага распространяются серебристые круги. Женщина проходит совсем немного - и исчезает в сумрачных парах. И сразу словно задергивается занавес, пропадает зрелище заснеженных гор.

Я поворачиваюсь, но замка уже не видно - лишь песок, камни и ноздреватые льдины. А потом начинает темнеть, и будто чьи-то холодные пальцы пробегают у меня в голове…

Я проснулся и долго лежал, приходя в себя. Птицы чирикали за окном, в комнате был полумрак. Что за страсти мне начали сниться? Не про этот ли берег говорила Аннабель? Но где может находиться такой?…

Я сумрачно встал и, отстояв очередь в туалет, побрился. Позавтракал невкусными сосисками и отправился в институт. Уже через неделю работа превратилась в рутину: на лекциях я рассказывал о Конте, Дюркгейме и Вебере, а на семинарах студенты косноязычно выговаривали 'Дюргейм', и в их глазах была тоска.

Вскоре меня известили о начале работы группы по футурологии, и поездка в Москву стала отдушиной. Семинар проходил не в самой Москве, а в загородном пансионате. В просторном холле журчал фонтан, в конференц-зале набралось довольно много народу, и какой-то чиновник торжественно обещал, что плоды наших размышлений о будущем России направят в администрацию самого Президента.

'Может, и отправят, - со скукой подумал я. - Чтобы там и похоронить. Когда это у нас власти заботились о будущем? Разве что о своем собственном'.

Но снова окунуться в атмосферу дискуссий было приятно, да и знакомства надо заводить.

Когда вернулся в Р., на полу в прихожей лежало письмо от Киры, пришедшее из далекого Крыма. Округлым старательным почерком она писала о разных мелочах, а в заключение - что скоро уезжает, и давала адрес своего студенческого общежития. Я только пожал плечами, больно мне это нужно.

Но во сне увидел ее - когда мы купались на каменистом пляже. На морском дне мерцала галька, Кира наклонялась и пригоршнями кидала в меня воду. Прекрасной и гибкой была линия ее плеч, а глаза смеялись и звали к себе, в мир солнца и моря.