Серые земли Эдема

Повезло, местный поезд уже стоял у дальней платформы. В нем было всего четыре вагона: три пассажирских и один багажный. Внутри поезд оказался на удивление комфортабельным: красные ковровые дорожки, мягкие кресла. Пассажиров было немного, в основном военные.

Внимательно проверив билет, проводница приветливо сказала, что в первом вагоне работает буфет. Когда поезд тронулся и в окне поехал заснеженный лес, я отправился завтракать.

Взял дымящиеся сосиски с зеленым горошком, бутылку 'Балтики' и чашку кофе, расплатился и унес все на столик. Поезд шел по безлюдной местности, над седой щетиной лесов блестели снега. Остались позади две горы, напоминающие белоснежные женские груди. Даже колеса стучали тихо, поезд все глубже погружался в белое безмолвие. Поев, я вернулся в вагон и задремал.

Разбудила меня проводница, встряхнув за плечо. Затем пошла дальше, бодро выкрикивая:

– Рудник! Кому в институт, собирайтесь!

Колеса завизжали по рельсам, и поезд остановился.

Снаружи щеки обжег мороз, над путями громоздились фабричного вида здания с выбитыми стеклами. В их тени приютился каменный вокзал, возле него попыхивал сизым дымком автобус. Сошедшие с поезда направились к нему. На полоске бумаги за стеклом было написано: 'Институт'. Я почти бегом пустился по скрипучему снегу и залез в пахнущее бензином теплое нутро.

Тепловоз засвистел и потянул вагоны дальше, где-то еще в этих горах жили люди. Двери со скрипом затворились, и автобус покатил мимо заброшенных зданий и присыпанных снегом ребер каких-то механизмов. За производственной зоной начался поселок, похоже, тоже заброшенный: ни пешеходов, ни дыма из труб. У группы пятиэтажных зданий автобус сбавил ход: тут было расчищено, и ходили люди. Остановился у здания казенного вида с колоннами, российским флагом и доской с золочеными буквами.

 РАН

 Институт земного магнетизма

 Заполярный филиал

Лара была моим проводником в этом лабиринте зданий. Я увидел ее, едва вышел из автобуса: женщина в меховой шубе, с пухлым личиком и черными глазами-пуговками оглядела пассажиров и безошибочно направилась ко мне.

– Лара Михайловна, секретарь-референт, - она протянула руку с пальцами, унизанными перстнями. - Займусь вашим поселением.

Схватила меня за руку, отмахнулась от охранника на входе и повлекла по коридорам, где проход загораживали деревянные ящики, а в приоткрытых дверях виднелись нагромождения аппаратуры. На шутливые приветствия парней в замызганных халатах Лара только мотала головой, словно отгоняя мух, и задержалась лишь у двери, похожей на вход в физкультурный зал.

– Столовая, - она приоткрыла дверь, и я увидел ряды столов, а на стене выцветший плакат: 'Дадим стране больше никеля!'.

– Раньше тут был рудник, - нетерпеливо пояснила Лара. - Потом месторождение выработали и всё бросили. Институт занял здание бывшего управления.

Через другую дверь вышли на улицу, пересекли засыпанный снегом двор и оказались среди нескольких пятиэтажек. Вошли в подъезд, где Лара постучала в дверь с табличкой 'Кастелянша' и, не дождавшись ответа, стала подниматься по лестнице, куда выходили обыкновенные квартирные двери. Остановилась на площадке последнего этажа.

– Ну вот, - сказала она, слегка задыхаясь. - Квартира не прибрана, зато мебель есть.

От связки ключей она отделила один и, открыв дверь, сунула мне.

– Постельное белье возьмешь у кастелянши на первом этаже, - отбарабанила Лара. - Вот талоны в столовую, ужин с шести до восьми. Завтра, - она уже обернулась к лестнице, - с утра зайди к директору. Климент Иванович, главный корпус, комната 107. Пока отдыхай.

Снова бесцеремонное обращение на 'ты'. Видимо, не произвожу впечатления: дешевая китайская куртка, потертый чемодан в руке…

Лара пухлым медвежонком скатилась по ступенькам, и я остался один. Было очень тихо - видимо, в соседних квартирах никто не жил. Я внес чемодан, закрыл дверь и обошел квартиру. В ней оказалось две комнаты, в книжном шкафу лежали древние, еще с прошлого века журналы 'Вокруг света', на кухне осталась кое-какая посуда. Тахта скрипнула, испустив облачко пыли, когда я сел. Из пяти рожков в люстре желтовато горели только три, за окном виднелось здание управления, а дальше в снежном сумраке маячили горы. Я вспомнил, что в это время года на севере рано темнеет.

Я спустился по лестнице, и на этот раз застал кастеляншу - в окружении шкафов, из которых высовывались белые простыни. Она покачала головой, узнав, куда меня поселили.

– У нас обычно не селят выше третьего этажа, - сказала она. - Разве что все хорошие квартиры заняты.

Я наскоро убрался в квартире, разложил вещи из чемодана и пошел в столовую. Люди сидели кучками, весело разговаривая, и я почувствовал себя чужаком.

Когда возвращался, во дворе мертвенно белел снег - над снежными горами взошла луна. Я поднялся в квартиру и подошел к окну: стекло было черно, в нем отразились только желтые рожки люстры и мое лицо.