Серый Дол

"Спи, моя крошка! Завтра будет новый день. Спи, набирайся сил".

Всё приключившееся с ней оказалось лишь страшным сном. От той ночи, когда они с сестрой вступил в схватку с неким чудищем, забравшимся к ним в хлев, и до сего дня - всё то был очень долгий кошмар. Но вот, она наконец очнулась ото сна. Вернулась домой.

Девочка обхватила себя руками и бросилась к двери. Та оказалась заперта, а холод уже буквально обжигал оголённые участки её кожи. И тогда Зана завопила, колотя в дверь кулачками:

- Маменька! Папенька! Откройте! - голос её был сиплым, но в нём уже чувствовалась сила, как бывает, когда начинаешь выздоравливать после затяжной простуды. - Маменька! Папенька! Сестрёнки! Я здесь!

Зана кричала всё громче, звала родных. Скоро в доме раздался грохот, затем топот ног. Потом входная дверь распахнулась, и Зана увидела в полумраке лицо отца. Осунувшееся, усталое лицо человека измождённого некой тревогой, а может и болезнью. Но это был он, родной папенька. Сайн воззрился на дочь с изумлением.

- Папенька! - прокричала Зана и кинулась в его объятия.

Изумлённый Сайн, едва сумел устоять на ногах.

- Зана? - вымолвил он еле слышно, словно всё ещё не веря в то что перед ним родная дочь.

Но затем девочка ощутила, как отец стиснул её в своих могучих руках и тут же ей стало невероятно тепло и спокойно.

- Доченька! - уже прокричал Сайн, подхватывая Зану на руки и внося в дом.

Крепко прижимая к себе дочь, он опустился в кресло и усадил её себе на колени. А потом, бережно опустил руку к её подбородку и потянул вверх. Девочка поддалась, и они взглянули друг на друга. Во взгляде Сайна Зана заметила некую тревогу, он словно искал что-то на её лице, но не нашёл. Она поняла это по тому, как напряжение в его лице сменилась вначале облегчением, а затем и теплотой. Потом глаза отца наполнились слезами. Зана ещё никогда не видела, чтобы он плакал, но сейчас Сайн не сдерживал чувств.

- Зана? - услышала девочка знакомый голос.

Она тут же обернулась, и увидел стоящую в паре шагов Илию, а за ней Весну, держащую в руке свечу. Обе были поражены не меньше Сайна, но старшая сестра смотрела на неё ещё и с неким недоверием, холодом, может даже... страхом? И Зане вдруг вспомнился ночной лес, по которому плыли тени, погоня и жажда крови. То были забытые воспоминания из ускользающего сна. Вот они явились, а через миг снова пропали, и Илия уже не могла вернуть их.

- Что с твоей щекой, сестрёнка? - спросила Зана.

Илия подняла руку и осторожно коснулась едва покрывшейся тёмной коркой раны на своём лице.

- Просто поранилась, - сказала она и улыбнулась. Затем шагнула вперёд и обняла Зану. - Я так рада, что ты вернулась!

Сестра прижалась к ней и спрятала глаза, но Зана видела, что не смотря на ласковые слова и тёплые объятия, не смотря на улыбку, во взгляде Илии остался тот же холод и страх. Что-то изменилось в их отношениях с сестрой, может временно, а может и навсегда.

- Как ты тут оказалась, милая? - спросила Весна подходя и проводя рукой по спутанным, грязным волосам девочки.

- Я не знаю, - Зана нахмурилась, пытаясь вспомнить, но эти воспоминания тоже были безвозвратно утрачены. - Я просто... ммм... пришла.

- Одна?

Зана взглянула на женщину, затем на распахнутую дверь, через которую в дом украдкой вползали сумерки.

- Я не знаю, - повторила она.

- Ну ничего, - лицо Весны смягчилось. - Мы так рады что ты вернулась.

Волхаринка отошла от Сайна, Заны и Илии, позволив семье насладиться этим ярким мигом воссоединения. Оно прошла к двери, куда посмотрела девочка, и вгляделась в тени наступающего утра. Никого там не было, только ветер гулял по двору и задувая в дом, приносил с собой ледяную свежесть, как обещание скорой зимы. Постояв на пороге ещё немного, Весна наконец взялась за ручку и потянула, закрывая дверь. Пусть ветер и сумрак остаются снаружи, а в доме должны царить тепло и уют. И не важно, что вокруг всё разворочено недавней битвой. Любой дом можно восстановить, отстроить заново, сделать даже лучше прежнего. Главное, чтобы было кому это делать. Дело ведь не в досках да брёвнах, дело, пожалуй, в любви.

***

Ощущения были странными. Правда не менее странными, чем окружение, в котором оказался Ханрис: голая чёрная земля под ногами и со всех сторон густой туман. Но то был совсем не обычный туман. Он не клубился, поднимаясь от земли, а просто существовал вокруг, в радиусе четырёх-пяти шагов. И в какую бы сторону Ханрис не двигался, этот туман оставался не движим, там, где он есть, не позволяя охотнику ни войти в него, ни развеять. Этот туман застилал даже небо, и создавалось ощущение, что на Ханриса сверху опустился незримый купол. Очень необычно. И чем больше он думал об этом, тем больше замечал странностей. В его куполе из тумана было ни светло и ни темно, ни жарко и ни холодно. Он просто не мог понять, что чувствует, когда концентрировался на этом. Он не был голоден, не устал, у него ничего не болело, он не ощущал ни единого запаха, на языке не осталось никакого послевкусия, и он ничего не слышал, а когда сам кричал, голос просто растворялся в тумане, не возвращаясь эхом.