Серый и Алекс - 3, или Не верьте белому оленю (СИ)

Естественно, вина Алекса была очень сильно преувеличена. Но Серый знал, на какую больную мозоль надавить совестливому Кролику. Ведь тот подспудно чувствовал вину из-за натянутых отношений «влюблённых киборгов», как Крол звал Серого и Сагу, поясняя: «А что? Все по чёткому техзаданию и расписанию, даже секс. Чем не киборги? Оба!»

Алекс потоптался возле Серого, беспомощно поглядел на сердитую и обиженную моську друга и, тяжело вздохнув, пошёл готовить ужин, как наказанный и виноватый. А Серый довольно усмехнулся в покаянно ссутулившуюся спину Кролика: чего-чего, а манипулировать Алексом киборг мало-мальски научился!

С кухни донеслось недовольное бормотание Кролика:

— Подумаешь. Бутылку он у меня нашёл, а она, вообще-то, дорогая! Мартин на днюху подарил… А вообще, для обыска ордер положен. Какой-то киборговский беспредел! Я вообще могу в Суд по правам человека пожаловаться… Или в Организацию Объединенных Наций. В конце концов, в ювенальную юстицию, ведь не только я страдаю, но и Карим тоже. Преступление века. А у Гэвина сегодня праздник, он уже отчаялся работу найти…

Серый прислушался и громко крикнул в сторону кухни:

— Я, вообще-то, всё слышу! — и чуть тише добавил: — Не пропадёт твой Гэвин…

Алекс замолчал, но через пару минут бухтение продолжилось:

— Вот считай — захват мира в отдельно взятой квартире. Вообще, женить тебя надо было на Саге. Вы одного поля ягодки. Сатрапы и кровопийцы. А алкоголь, особенно качественный, в гомеопатических дозах даже полезен…

На пороге кухни статуей Командора вырос киборг. Губы плотно сжаты, брови нахмурены, руки сложены на груди.

— Итак, Алекс, сейчас я расскажу тебе о последствиях воздействия этилового спирта на кору головного мозга и весь организм в целом. В частности на репродуктивную систему человека.

Алекс в притворном ужасе закатил глаза и простонал:

— О нет! Не надо. Я уже понял: алкоголь — это яд для души и тела.

Серый вприщур оглядел рыжего с ног до головы, милостиво кивнул и важно удалился. Почти одновременно парни заржали в голос.

После ужина Алекс, тяжело вздохнув, сказал, глядя поверх плеча Серого:

— Гэвин ведь ждал… Надеялся. Ну, что мы придём…

Серый, лениво щёлкая кнопками на пульте телевизора, протянул:

— Ну так чего ты ему не позвонил? Придумал бы какую-нибудь отмазку. Забыл выключить утром утюг, и у тебя сгорела последняя рубашка. Или отравился ирландским виски десятилетней выдержки, и у тебя нескончаемая диарея и разжижение мозга…

Алекс укоризненно покачал головой:

— Прикалываешься всё… Нет у меня его телефона, не дал почему-то. А мне самому неудобно было спрашивать.

Киборг сделал себе ещё одну мысленную пометочку и предложил:

— Хочешь, у Крэга узнаю? В личном деле же есть наверняка. Или у него вообще нет телефона? Сейчас так бывает?

Кролик на пару секунд задумался.

— Наверное, есть. И правда же, так сейчас не бывает, чтоб совсем не было. Но не надо, не спрашивай у Крэга, раз Гэвин не дал номер, значит, не хочет, чтоб он у меня был. Обойдусь как-нибудь, а то тебе ещё на прекраснозадо… гм… лицем Крэге жениться придётся, не приведи господи! Всё же Сага мне родней…

Серый сделал вид, что не слышал последних реплик Алекса, но на пару секунд засомневался, стоит ли продолжать общение с молодым сотрудником службы персонала. А то кто его знает, чем всё закончится. Умом людей точно не понять, человеческая логика — это отсутствие даже намёков на логику. И выводы они делают такие непредсказуемые, что лучше перестраховаться.

Алекс торжествующе усмехнулся про себя, наблюдая, как лицо друга застывает неподвижной маской, — всё-таки отомстил за виски! И это ещё не вечер!

Но коварный киборг испортил весь триумф человека над бездушной техникой. Серый оттаял лицом и совершенно неожиданно спросил рано расслабившегося приятеля:

— Ал, кстати, а сыграй-ка мне песенку какую… Можно даже своего сочинения…

Алекс застонал про себя: вот проклятая киборговская память — как ни пытался заговорить зубы Лису, ничего не получилось.

Рыжий Кролик сидел, насупившись, и молчал. Хотя вроде — чего такого-то? Ну играет, ну песенки поёт, сказки сочиняет… Но почему-то не хотелось об этом говорить. Не хотелось, чтоб над ним потешались.

Это новое его увлечение было почему-то каким-то очень личным, почти сокровенным. Легко задевало тонкую серебряную струну где-то глубоко-глубоко внутри, и она пела что-то щемящее и трогательное, настолько хрупкое и нежное, что оно могло погибнуть не то что от грубого прикосновения, а и просто от чужого взгляда или глумливого смешка.

Хотя иногда хотелось поделиться тихой радостью, рассказать о том чуть болезненном, но таком чудесном чувстве, но ведь не поймут, на смех поднимут. Потому что не умеет Алекс рассказывать свои истории так, чтобы слушатели замирали в немом восторге, чтобы получилось достучаться до любого сердца, даже самого чёрствого, не может так Алекс, он ведь сухарь-программист, а не бродячий менестрель-поэт. Да и знает Алекс цену своим литературным потугам. Тоже нашёлся тут, Томас-Рифмач недоделанный.