Серж Гензбур: Интервью / Сост. Б. Байон

Я наткнулся на «Человека с капустной головой» в витрине галереи. Я возвращался к нему раз пятнадцать, потом, словно под гипнозом, толкнул дверь, выложил наличные и велел доставить фигуру ко мне домой. Поначалу она строила мне рожи, затем Человек с капустной головой оттаял и рассказал мне свою историю. Он был журналистом и скандально влюбился в девицу из парикмахерской, та оказалась достаточно смышленой, чтобы обманывать его с рокерами. Он пристукнул ее огнетушителем, мало-помалу впал в безумие, и его голова превратилась в кочан капусты.

КЛОД ЛАЛАНН: Я всего пять дней назад закончил эту скульптуру, и ее сразу купили. Я был рад, что вещь досталась Гензбуру, потому что мне очень нравилось то, что он делает. Позже он позвонил мне, чтобы спросить, позволю ли я поместить изображение статуи на обложке его нового альбома. Я, конечно, не возражал и он в благодарность пригласил меня в студию звукозаписи, чтобы я мог послушать еще не вышедший альбом «Человек с капустной головой».

Другие

Фреэль

Гензбур часто вспоминал о своем знакомстве с великой французской певицей Фреэль. Ей посвящена песня Les petits paves / «Мелкие неприятности», которую Гензбур исполняет переодетым в волка, и песня La recette de l’amour fou / «Рецепт сумасшедшей любви».

Уже в ту пору, в школе, я стал петь, много слушал Фреэль, с которой позднее мне удалось познакомиться. Она однажды пригласила меня в кафе — выпить по стаканчику. Помню, как шел по мокрому тротуару под дождем на встречу с ней.

Мне было лет девять-десять, и вот я повстречал Фреэль, она была необъятна. Она жила в двух шагах, в тупике Шапталь, возле театра «Гран гиньоль». Она прогуливалась по улице, в накидке, под мышками по пекинесу, а позади, метрах в пяти, на соответствующем расстоянии, как в армии, плелся жиголо. Я тащился домой из начальной школы, у меня на нагруднике был прикреплен почетный крест за хорошие оценки. Фреэль остановила меня, погладила по голове и сказала: «Какой славный мальчик! — Она меня просто не знала как следует. — Ты успеваешь в школе, вижу, у тебя крест. Пойдем, я тебя угощу»... Отчетливо помню эту сцену: это было на террасе кафе, что на углу Шапталь и Эннер. Она заказала себе графинчик красного, а мне дьябло-гренадин и тарталетку с вишнями! Первый контакт с шоу-бизнесом! Это было что-то, дама была сильна...

Борис Виан

Как-то вечером, в «Милорде», я увидел Бориса Виана. Я стойко перенес выступление этого типа, мертвенно-бледного в свете прожекторов, бросавшего ультраагрессивные тексты в лицо ошеломленной публике. В тот вечер я был сыт этим по горло. На сцене он выглядел так, будто объят галлюцинациями, притом галлюцинациями болезненными, доводящими до стресса. Злокачественный, язвительный тип. Услышав его, я сказал себе, что хочу сделать что-нибудь в этом вторичном жанре...

Первым, кто решился написать обо мне статью, был Борис Виан. Признаюсь честно, когда я увидел свое имя в газете, первое желание, которое возникло в моей голове, — броситься за стирательной резинкой и уничтожить статью. К сожалению, типографские чернила невозможно стереть, так что мне тоже пришлось сделаться неприкосновенным.

Борис пригласил меня к себе в Сите Верон, за «Мулен Руж». Он сказал мне, открывая сборник Кола Портера: «У вас та же просодия, те же приемы сдвигов и аллитераций».

Эдит Пиаф

В октябре 1962 года Гензбур принимал участие в праздновании 40-летия Реймона Дево, где и состоялось его знакомство с Эдит Пиаф.

Кажется, Пиаф спросила: «Кто этот юноша с гитарой? Это Гензбур? Говорили, он злой, но он держится вполне симпатично. Приведите его!» Я пожал ее руку, уже скрюченную артритом, она назначила мне встречу у себя, на бульваре Ланн. Квартира была совершенно пустой, она ненавидела мебель. Она попросила меня написать для нее несколько песен... А через некоторое время она умерла. Но что невероятно, так то, что Джейн (Биркин) тогда жила в том же доме, они могли бы встретиться! В то время в английском высшем обществе было принято отправлять дочек к богатым дамам в Париж — осваивать шитье, кружева, французский язык. И вот, в доме Пиаф наши дороги с Джейн скрестились.

Шестнадцатилетняя Джейн заглянула в квартиру Пиаф, где проходило прощание с великой певицей. Там в это время находился и Гензбур, но тогда они не обратили внимания друг на друга.

Жюльет Греко

СЕРЖ ГЕНЗБУР: При нашей первой встрече я обмер от страха. Я оробел перед этой удивительно красивой женщиной. Мне нравилась ее надменность.