Сесил Родс — строитель империи

А он, в свою очередь, в большинстве из них, конечно, видел предателей. Чего же и ждать от них, от этих любителей загребать жар чужими руками, его руками. На что они вообще способны? Разве что на язвительные намеки в своем «высшем свете», в этой школе злословия. Да, конечно, они умеют двумя-тремя фразами испортить чужую репутацию. Как лорд Иллингворт или лорд Горинг у только что ставшего модным Оскара Уайльда. Может быть, часть его известности можно объяснить скандальным процессом, когда ему дали два года тюрьмы за гомосексуализм буквально накануне набега Джемсона. Но нет, он, конечно, необычайно талантлив. Даже в этой своей последней вещи. Кажется, «Как важно быть серьезным» — о ней заговорили тоже одновременно с набегом.

Публика смеется шуткам этих лордов. А смеяться надо над ними самими. Над их никчемностью, пустотой, неспособностью действовать. Если и есть в них что, на пустозвонство ушло. Отречься-то от него, Родса, и то, наверное, сумеют вот так же, походя, как от чего-то совсем постороннего и уж во всяком случае недостойного их.

А в самой Южной Африке для трансваальских буров нет теперь, пожалуй, никого ненавистнее Родса.

Буры Оранжевой? Деларей, небось, теперь жалеет, что просил Родса быть крестным отцом внука.

Капские буры! Каких трудов стоило сломить их настороженность. И добился ведь! Голосовали за него, верили, помогли стать премьером. Теперь все насмарку…

Самые верные помощники, друзья или почти друзья… Все побывали под судом, посидели у буров в тюрьме как заговорщики. Каждое имя газетчики всего мира полоскали как хотели. Каждый их шаг теперь на вцду… Все это не вечно, разумеется, но пока…

И главное, сам Родс теперь не может выступать на политической арене как официальный государственный деятель. Премьерского поста уже нет. Остается лишь действовать за сценой. Других уговаривать. А они еще озираться будут, бояться!

Но, пожалуй, главным было даже и не это.

Удары не могли бесследно пройти для здоровья, нервов, психики. Раньше умел держать себя в руках. Многими удачами этому и обязан. А теперь усилилась раздражительность, неуравновешенность. Это видели все.

Гибель соперника-союзника

А тут еще гибель Барни Барнато, с которым Родса связывала четверть века жизни, сперва как с главным соперником, потом — как с главным компаньоном.

Четырнадцатого июня 1897 года Барнато бросился в океан с палубы корабля «Шотландец». На корабле прозвучал сигнал тревоги — «Человек за бортом!». Бросились спасать, вытащили. Но было уже поздно.

Поражала неожиданность поступка. Барнато плыл из Южной Африки, где он делил с Родсом трон алмазного королевства. А на мировом золотом рынке Родс ему даже уступал.

С подробной его биографией можно было познакомиться даже в Петербурге, в Москве, в Сибири. Журнал «Русское богатство» рассказывал читателям:

«Каждое слово Барнея ловилось как мудрейшее изречение оракула… Ведь это был царь биржи, обладатель сотен миллионов, тот, кто одним движением бровей мог доставить состояние или же уничтожить его, словом, «наш Барней»!..» Нет сомнения, что в ближайшем будущем «наш Барней» заседал бы на красных скамьях палаты лордов. Сидят же там благородные «Knights of the bottle»: водочные герцоги, пивные маркизы, джиновые виконты, почему же, черт возьми, не сидеть и клоуну, раз у него денег столько, сколько у всех «рыцарей бутылки» взятых вместе?

Тогда, в июне 1897-го, Барнато плыл в Лондон, на торжества по поводу шестидесятилетия правления королевы Виктории. Они обставлялись необычайно пышно, как триумф Англии, британского флага, который развевался над четвертью планеты. Делегации от всех частей необъятной империи собирались в Лондон, чтобы участвовать в празднествах, назначенных на 20 июня. Вместе с Барнато на океанском лайнере плыли из Кейптауна самые высокопоставленные лица.

Проплывали Мадейру. Через четыре дня — Англия. Барнато неторопливо беседовал с Гордоном Сприггом, преемником Родса на посту премьер-министра Капской колонии. Поговорили, наверно, и о том потоке кимберлийских алмазов, который Барнато и Родс собирались выплеснуть к ногам своей королевы, — это был один из самых дорогих подарков даже на таком пышном празднестве. Потом Барнато справился у племянника, который час. Тот едва успел ответить: «На моих три часа тринадцать минут», как увидел, что его дяди уже нет на палубе. Барнато бросился в воду.

Конец Барнато не мог не потрясти Родса.