Сесил Родс — строитель империи

Джемсон, шедший с пионерами, ответил: «Эти люди — отряд рабочих; они под защитой солдат идут в Машоналенд по пути, который им разрешен королем». Лобенгула сказал, что никогда не давал такого разрешения. Но все-таки и тут удержал своих воинов от нападения на пионеров.

Пионеры соорудили на землях народов шона, далеко к востоку от Булавайо, четыре форта. Вступив на эти земли, построили первый опорный пункт, форт Тули, а продвигаясь все дальше — еще три. Самый южный назвали фортом Виктория — в честь королевы, второй — Чартер, во славу хартии, то есть «Привилегированной компании», и самый северный — Солсбери, по имени английского премьер-министра.

Форт Солсбери и стал конечным пунктом похода. Потом он превратился в главный город административный центр Родезии (в наши дни это Хараре, столица Республики Зимбабве). Флаг компании был поднят там 12 сентября 1890 года. С тех пор этот день отмечали как дату основания Родезии. Когда через сорок с лишним лет ветераны завоевания Родезии собрались в лондонском ресторане вспомнить былое, героем встречи стал Тиндейл Биско, поднявший флаг.

Еще одно Эльдорадо

Походом пионеров начался третий виток погони за богатствами Южной Африки. За алмазной лихорадкой Кимберли и золотой горячкой трансваальского Ранда — сказочные золотые месторождения междуречья. Доктор Джемсон, который провел колонну пионеров в междуречье, громогласно заявил, что по богатству золотом Машоналенд — это пятьдесят Рандов. Как было не прислушаться к словам Джемсона? Он — высший представитель компании в междуречье, официально его пост именовался — главный администратор.

А британская печать! Сколько нашла она пышных слов! «Новое Эльдорадо» — это еще не самое громкое. «Это истинно обетованная земля», — писала обычно такая спокойно-уравновешенная «Таймс». «Страна Офир», — вторила ему «Пелл-мелл гезетт». В статье «Среди копей царя Соломона» она заверяла читателей, что «через несколько лет мы увидим изображение королевы Виктории на том золоте, которым царь Соломон украшал свой трон».

«Привилегированная компания» в конце 1890-го издала «Меморандум об условиях, на которых желающим разрешается изыскивать минералы и металлы в Машоналенде».

«Любой желающий, — гласил первый параграф, — может получить лицензию, подписав обязательство подчиняться законам компании и помогать в защите закона и порядка, если компания этого потребует». Каждый держатель лицензии получает право на один аллювиальный участок размером сто пятьдесят на сто пятьдесят футов и десять участков — каждый по сто пятьдесят на четыреста футов — в районах расположения золотоносных жил. Каждым из участков он пользуется на паритетных началах с «Привилегированной компанией», то есть должен отдавать ей половину своих прибылей. Плата за лицензию — десять шиллингов в месяц.

Так начинался дележ недр Машоналенда. На земли, где жили ндебелы, Родс пока не рискнул посягнуть — считал, наверно, что все надо делать поэтапно.

Компания распахнула двери в страну не только золотоискателям, но и поселенцам. Родс объявил, что европейцев ждут земли для десяти тысяч ферм. Представители компании завлекали колонистов «изобилием туземной рабочей силы» и «превосходным приемом со стороны машонов и матебелов».

Призыв обосноваться на постоянное жительство в глубине Африки не возымел быстрого действия. Но такая приманка, как золотоносные участки, сработала моментально. Целая армия старателей выросла как из-под земли и лихорадочно ринулась искать желтый металл.

На дорогах междуречья сразу же появился самый пестрый люд: от оборванцев-бедняков, никогда не знавших удачи, до тех, кто в совсем недавнем прошлом были завсегдатаями дорогих баров Кимберли и Йоханнесбурга и для кого там рекой лилось шампанское. Богатство покинуло их так же внезапно, как и пришло.

«Где они, эти Дики, Томы, Гарри, счастливчики и миллионеры тех дней? Никто не мог толком на это ответить. Но я встречал их, одного за другим, пробираясь по Машоналенду… Теперь они носили фланелевые шорты, выполняли любую, самую тяжелую работу, ели самую грубую пищу. Я встречал их в каждом поселке, почти на каждой стоянке. Как они переменились!» — так писал очевидец в 1892 году. В бармене придорожного постоялого двора он узнал бывшего директора нескольких компаний, удачливого маклера. От прежнего блеска сохранились только очки в золотой оправе. Встретил и другого — двумя годами раньше он устроил скандал в лучшем отеле Йоханнесбурга: ему подали шампанское в недостаточно чистом бокале.

— Скоро вы заставите меня лакать грязную воду из жестянки, — орал он перепуганному официанту.

«…Я слушал его тогда и восхищался, потому что разве он не обладатель двухсот тысяч фунтов? Разве он не вправе ожидать, что его бокал окажется кристально чистым, а скатерть своей белизной будет соперничать со свежевыпавшим снегом!»