Сесил Родс — строитель империи

Родс пошел и дальше. Он разработал законопроект, который назвал «законом для Африки». Поначалу закон должен был действовать лишь в округе Глен-Грей на востоке Капской колонии, откуда и идет название: «Глен-Грей акт». По этому закону земля делилась между африканцами по восемь акров на семью. Семьи были большие, а уровень агротехники чрезвычайно низок, так что участки эти далеко не всех удовлетворяли, К тому же округ считался перенаселенным и участков на всех не хватало. Для мужчин, не владеющих землей, вводился налог — по десять шиллингов в год. Родс назвал его «небольшим стимулом, чтобы заставить этих людей работать».

Расовая сегрегация проводилась в округе таким образом, что его жители вообще теряли право выбирать в капский парламент. Взамен у них создавались свои местные выборные органы. Округ объявлялся африканским, а европейцы теряли право селиться там.

В этом законе есть черты той политики, которая была введена в Южной Африке через полвека и называлась апартхейдом (в русском языке почему-то утвердилось слово «апартеид»).

При обсуждении этого закона в парламенте Родс подчеркивал, что опыт Глеи-Грея он хочет распространить на все «туземные» области. Выступая 30 июня 1894 года в капском парламенте, Сесил Родс ссылался на ленивость африканцев. «Сейчас их жизнь очень похожа на времяпрепровождение тех молодых европейцев в городах, которые целый день бездельничают в клубе, наряжаются к послеобеденному чаю, а по вечерам слишком много пьют, и кончается все это нередко полной безнравственностью». Добавив, что «туземцы — это дети, они только еще выходят из состояния варварства», Родс сделал вывод, что надо заставить их работать, работать физически, и это станет для них самих наилучшим жизненным путем. Во время дебатов в парламенте он сказал:

— Я был куда больше рабом, чем любой из этих туземцев… в течение девяти лет моей жизни. Это был тоже принудительный труд… шесть лет в школе меня заставляли работать по пять часов в день да еще вечерами по три часа ежедневно готовить уроки на следующий день. А в колледже я оказывался заперт пр вечерам, мне не разрешали выходить после девяти вечера. (Один из либералов язвительно спросил: «И вы, я полагаю, действительно никогда не отлучались?»)

Родсу вторил лорд Грей: «Идея труда чужда им». А Гарри Джонстон: «…если они не будут под надзором европейцев разрабатывать богатства Тропической Африки, где они до сих пор вели бесполезную, непродуктивную жизнь павиана, тогда силою обстоятельств, под давлением нетерпеливого, голодного, недовольного человечества, соединенная энергия Европы и Азии еще раз снова приведет их к рабству, которое в предстоящей борьбе будет альтернативой полного уничтожения».

При всем том Родс подчеркивал, что он исходит не из расизма. «Я никогда не считал, что мы должны дискриминировать человеческое существо из-за цвета его кожи».

Идея Родса состояла в том, что в силу исторического развития европейская цивилизация обогнала Африку на две тысячи лет. «…Это отнюдь не вопрос цвета кожи… Я думаю, что мы будем поразительно опрометчивы, если сочтем, будто путем обучения в течение сорока или пятидесяти лет варвары сумеют подняться на тот уровень, которого мы сами достигли только после многих столетий цивилизации».

Какой вывод делал он из подобных рассуждений? Надо как можно скорее приобщать африканцев к европейской цивилизации? Нет. Родс считал, что в округе Глен-Грей и других «туземных» областях «туземцев надо изолировать от белых людей».

Может быть, следует внедрять европейское образование? Но о европейски образованных африканцах Родс говорил с негодованием:

— Я видел несколько отличных колледжей для туземцев — там учеников обучали греческому и латыни, создавая таким образом любопытную разновидность двуногих: кафров-священников. Быть может, кафр-священник и весьма почтенное существо, но он принадлежит к классу, решительно ни к чему не пригодному. Ученых негров пекут дюжинами. Они носят черный сюртук и белый галстук. А в результате получается: поскольку для этих господ нет никакого постоянного дела, они становятся агитаторами, начинают толковать о том, что правительство худо и что народ их порабощен. Одним словом, ученый негр — крайне опасное существо.

Родс поддержал законопроект, внесенный партией «Африканер бонд», о введении телесных наказаний для «непослушных» рабочих-африканцев. Этот законопроект стал одним из главных поводов полного разрыва между Родсом и наиболее передовыми людьми из среды английского населения Капской колонии. Разрыв этот произошел не сразу.

Было время, когда Родсу удавалось очаровать и этих людей. «Единственный великий человек, единственный гений, которого имеет Южная Африка», — говорила о нем Оливия Шрейнер. А мнение этой женщины значило немало. Ее романом «Африканская ферма» зачитывались в Англии, Америке, Германии, в России, где его перевели в 1893 году. Джером Джером писал о громадной популярности романа среди европейской молодежи: «Юноши и девушки жадно протягивали к нему руки и хватались за него, как за поводыря в дебрях жизни».