Сестра

Я снова и снова вонзаю в землю лопату, жалея, что не могу вонзить ее в Анну. Причинить ей ту же боль, что она причинила мне. Я задаюсь вопросом, где она сейчас, увидится ли Дэн с ней снова; задаюсь вопросом, почему меня это интересует. Они друг друга стоят. Я встаю на колени и обеими руками выгребаю землю из ямы. Она теперь достаточно глубока. Я целую коробку и помещаю ее под грушевое дерево.

– Прощай, Миттенс. – Бросаю на картон горсть земли и засыпаю яму. Потом перетаскиваю на могилу керамический горшок с распускающейся миниатюрной розой. Он тяжелее, чем кажется на вид, я медленно двигаю его, и роза раскачивается взад и вперед. Листья падают на землю, словно слезы. От напряжения у меня кружится голова, и я сажусь, скрестив ноги, на сырую землю. На этот раз я позволяю себе заплакать.

А затем слышу резкий стук в парадную дверь.

Глава 34 Прошлое

Шиван умерла. Ее нашли в парке со следами инъекций на руке. Полицейские хотели поговорить со мной, поскольку я была последней, кому она звонила.

Дедушка отвез меня в участок, и я разослала эсэмэски Дэну, Чарли, Эсме со словами, в которые мне самой было трудно поверить. Дэн предложил прийти меня встретить, но я сказала, что позвоню ему, как только вернусь домой. Эсме была психологически опустошена и беспомощна – она застряла во Франции. Чарли же еще не ответила к тому времени, как мы прибыли в участок.

Меня провели в комнату для допросов, а дедушка остался сидеть на жесткой деревянной скамье в приемной. У меня было ужасное чувство, что я никогда его больше не увижу. Я сидела в комнате без окон, с трудом сдерживая слезы, и страстно желала повернуть время вспять. Могла ли я ее спасти? Мысль о том, что я, возможно, могла это сделать, засела во мне, превратившись в такую же часть меня, как кости, почки, легкие. Моя кожа будет терять отмершие клетки, с головы будут опадать волосы, печень будет самообновляться. Тело будет обновляться в грядущие годы, но как быть с чувством вины? Я знала, что оно останется. Навсегда останется частью меня.

Полицейские были любезны. Мне принесли воду, пододвинули бумажные носовые платки. Я испытывала чувство потери, и относилось оно к той девочке, какой Шиван была когда-то, а не к той, какой она стала. К той девочке, которая побеждала меня в классики, вместе с Эсме крутила скакалку, а мы с Чарли прыгали через нее. Но те слезы, что я роняла? Я оплакивала не только Шиван. Я оплакивала нас всех. Наше взросление. Наше отдаление друг от друга. Наша маленькая четверка раскололась и рассеялась, и уже никогда не будет, не сможет быть такой, как раньше. Ушли в прошлое те дни, когда мы с такой силой трясли друг другу руки, что болели плечи. «Мирись, мирись и больше не дерись». Вдобавок теперь нас осталось только трое.

Полицейские считали, что это была случайная передозировка. Джереми и остальных «ходячих мертвецов» привели для допроса. Джереми признал, что уговорил Шиван украсть ноутбук, с тем чтобы он мог его продать и купить на эти деньги наркотики. Один из членов шайки сказал, что Шиван не хотела пробовать героин, но Джереми сказал ей, что если она откажется, то больше не сможет с ними тусоваться. Хороши друзья. Джереми сильно стянул ей руку ремнем, чтобы обнажилась вена, но, когда вколол ей наркотик, она впала в истерику, и они все убежали, а ее оставили. Пошли на вечеринку, словно ее вовсе не существовало. А теперь ее и впрямь больше нет.

Я сказала полиции, что, когда Шиван мне звонила, было слишком шумно, чтобы что-то услышать, и я понятия не имела, что она в беде. Я подумала, что за эту ложь попаду в ад. Вероятно, я этого заслуживала.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем меня отвели обратно в приемную. К дедушке. Он прижал меня к себе; я всхлипывала у него на груди, и пуговицы его клетчатой рубашки впивались мне в щеку. Он гладил меня по волосам, утешал, чего я не заслуживала. Он позвонил маме, чтобы рассказать ей о случившемся, и она предложила приехать, но я покачала головой. Мама все равно ничем бы не помогла.

Мы приехали к дому, устало прошли по дорожке и толкнули входную дверь. На коричневом джутовом коврике под дверью лежал белый конверт. Пожалуйста, только не это, только не сейчас. Я подняла его, перевернула. Размер конверта был не такой, как раньше. Письмо было прислано каким-то другим человеком. На передней стороне конверта было написано мое имя, на сей раз хорошо знакомым мне почерком. Я вынула из конверта листок бумаги. Петлистым почерком Чарли было написано семь слов: «Мне так жаль, Грейс. Прости меня, пожалуйста».

Телефон Чарли был выключен. Я бросилась к машине, рывком отворила дверь. Мотор закашлялся и завибрировал, потом ожил, и я задним ходом выехала с подъездной дорожки, чуть ли не быстрее, чем обычно ездила передом. Я неслась через деревню, шины взвизгивали, ища сцепления с дорогой на поворотах. «Мне так жаль, Грейс. Прости меня, пожалуйста». Простить за что?