Сестра

– Не буду. Спасибо, Грейс. Не могу тебе передать, какое это утешение, знать, что Шиван меня простила.

Стою, привалившись к дверному косяку, пока маленькая красная машина Эбби не скрывается из виду, и чувствую, что, возможно, в конце концов поступила не так уж плохо. Правда ранит, не так ли? И хотя я далека от того, чтобы простить Дэна, могу понять, почему он лгал. Меня передергивает при мысли об Анне. Запираю входную дверь и набрасываю цепочку.

В животе бурчит от голода, и я беру пакет с китайской едой, который до сих пор стоит на столе в гостиной. «Что добру пропадать», – сказала бы бабушка. Я откладываю немного китайского рагу и ставлю в микроволновку. Пока тарелка вращается и еда нагревается, я зажигаю несколько свечей и ставлю пластинку. Она крутится, потрескивая, Нэт Кинг Коул поет «Может, это потому, что я слишком тебя люблю», и текст пронзает меня до глубины души. Боль от поступка Дэна, от того, что они сделали вместе с Анной, все еще так свежа.

Микроволновка пищит, мой ужин источает пар. Я подцепляю вилкой лапшу и кладу в рот, но понимаю, что мне больше не хочется есть. Снимаю иглу с пластинки и выключаю стереопроигрыватель, задуваю свечи и загадываю желание. Дергаю дверные ручки парадного и черного входа, двери не поддаются, но я все равно снова и снова проверяю запоры, а потом устало тащусь вверх по лестнице и по дороге к себе сую голову в комнату Анны, чтобы еще раз удостовериться, что она ушла. Борюсь со сном, зеваю, но все равно снимаю белье с нашей – теперь уже моей – постели: не желаю спать с запахом Дэна. Подтыкаю простыню, заправляю одеяло в свежий пододеяльник, а потом юркаю в холодную постель. Сворачиваюсь в клубочек. Ноги мерзнут, и, несмотря ни на что, я жалею, что не могу прижаться к Дэну.

ТРЕСК.

Резко открываю глаза и стреляю ими из стороны в сторону, выискивая в темноте какие-нибудь очертания. Занавески не совсем задвинуты, и полосы лунного света проникают в комнату, создавая тени в каждом углу. Я вздрагиваю, заметив выступающий из темноты призрак, но это всего лишь зеркало моего туалетного столика. Я никогда прежде не жила одна, и когда откидываю одеяло и спускаю ноги с кровати, сердце гулко колотится внутри. До окна всего лишь несколько коротких шагов, но этого хватает, чтобы мое сознание нарисовало живую цепь из банды грабителей, обчищающих мой коттедж.

Я осторожно выглядываю из окна. В переулке темно и тихо, единственное транспортное средство, которое я вижу, это моя машина. Какое-то движение привлекает мой взгляд, и я подпрыгиваю, а ветер распахивает калитку и потом снова с силой ее захлопывает. Я браню себя за то, что меня так легко напугать, и бегу обратно в постель. Пульс до сих пор лихорадочно бьется, страх прогнал сон, и я включаю лампу, жмурюсь от рыжего света. Раскрываю книгу, обещаю себе не больше двух глав и нахожу нужную страницу, позволяя словам перенести меня в другое время.

Стук сердца замедляется, и глаза начинают слипаться, когда раздается грохот. Это не калитка, это входная дверь. Я застываю и так сильно сжимаю книгу, что сминаются страницы. Лампа гаснет, и комната погружается во мрак. Я пищу и прикрываю рот обеими руками, стараясь загнать писк обратно. Морщу лицо, прислушиваясь в ожидании красноречивого скрипа ступенек, но в коттедже тихо. Я сижу в кровати, застыв от страха, не осмеливаясь двинуться, не желая, чтобы скрип пружин матраса выдал мое присутствие. Поясницу сводит, и я осторожно перемещаю вес тела, вздрагивая, когда слышу скрип половицы под кроватью. Затаив дыхание спрашиваю себя, кто же там и услышали ли они меня. Кажется, по лестнице никто не поднимается; единственное, что я слышу, это шумящую в ушах кровь. Я уже начинаю думать, не вообразила ли я себе все это, как вдруг начинаю кашлять.

Дым.

Время замедляется, логика покидает меня, и мне кажется, что я сижу, застыв, бесконечно долго, прежде чем начинаю шарить в темноте в поисках телефона, который я не могу нащупать. Опрокидываю стакан, и холодная вода пропитывает рукав пижамы. Выскакиваю из кровати и по мокрому ковру бегу к двери. Спотыкаюсь о ножку кровати и, вскрикнув от боли, лечу вперед, тяжело шлепаясь на руки и колени. Кое-как поднимаюсь на ноги, щелкаю выключателем верхнего света, молясь о том, чтобы моя лампа на тумбочке просто перегорела, – но комната остается погруженной в кромешную тьму.