Сестра смерти - любовь (СИ)

- Да-а, полная неясность. Прежде всего надо понять, как и когда был отравлен Андроник, тогда мы сможем искать убийцу. Все-таки я думаю, что яд был быстродействующим. Ведь ты, Елена утверждаешь, что Андроник прекрасно себя чувствовал.

- Великолепно. И Геронту он вряд ли бы доверился…. Но послушай, может быть, порча?

Оба мужчины напряженно посмотрели друг на друга.

- В этом что-то есть, - с расстановкой проговорил Пифей. – Геронта не было всю ночь, а жрицы Гекаты действуют ночью. Он задумался, потом опять сказал: - Да, в этом что-то есть.

Перикл, с трудом скрывая волнение, поговорил: - Значит, надо узнать, где Геронт был в ту ночь, с кем встречался. Но мне он вряд ли расскажет.

- Это моя задача, - сказал Пифей, – думаю, завтра я буду это знать. Вот что, встретимся завтра на агоре в полдень.

– Но там полно народа, - запротестовала было Елена, но философ остановил ее, ласково похлопав по руке. – Помни, дорогая, о тайных вещах лучше всего беседовать в людном месте. Но мы, кажется, слишком увлеклись и забыли об осторожности. Улыбайтесь, наслаждайтесь обществом друг друга. А я пойду к нашему хозяину. Надо же поздравить его с великолепным зрелищем – он этого ждет.

И, элегантно поднявшись, Пифей направился к хозяину дома, который давно уже поглядывал на него, желая узнать мнение законодателя мод.

Елена и Перикл вновь услышали шум веселья, который не замечали, увлекшись разговором. По общему мнению, симпосион удался. А танец чернокожих девушек поставил великолепную точку, доведя его до логического завершения. Он пробудил в гостях Тимея силу Эроса, и пары одна за другой, нежно прижавшись друг к другу, покидали зал.

Перикл посмотрел на Елену, и она, легко улыбнувшись ему, сказала: - Пора и нам.

Хозяин дома был занят разговором с Пифеем. Его лицо сияло, так ему нравились слова философа, и, чтобы не мешать его удовольствию, Елена, прощаясь, просто помахала ему рукой.

Они вышли на улицу, и после шумного зала ночь приняла их в свои душистые объятия, скрыв их своей темной одеждой. Стало легко высказать то, что было на душе.

Но Перикл немного помедлил, прежде чем заговорить. Они шли рядом по темной афинской улице, освещаемой лишь светом летних звезд, слегка касаясь друг друга, и каждое прикосновение было, как блаженный ожог.

- Елена, - наконец заговорил Перикл, не пытаясь скрыть волнение, - я не приходил к тебе эти дни… Я думал, я пытался понять…. И сегодня я понял. Я… Я полюбил тебя, дорогая.

Елена никогда не думала, что слова могут повергнуть в такое блаженство. Она впитывала их душой, желая слышать еще и еще.

Но Перикл больше ничего не сказал. Он просто взял ее за руку, и для Елены, познавшей множество ласк и страстных объятий, мир изменился. Запахи ночи стали сильнее, звезды засияли ярче, тело наполнилось такой легкостью, что, казалось, еще один вздох, и она взлетит над землей. И все это сотворило прикосновение твердой и нежной мужской ладони, крепко взявшей ее руку.

- Так вот, что это все значило! – подумала Елена. – Я люблю его. Люблю!

Ощущение ее шелковистой кожи наполнило сердце Перикла глубокой нежностью, отодвинувшей желание куда-то вглубь его существа. Это прикосновение насытило их чувства так, что им сейчас ничего больше не было нужно.

Как двое детей, взявшись за руки, они шли молча, и ночь смотрела на них с небес тысячью глаз и радовалась за них.

Глава VIII

Маленькая рабыня ожидала пробуждения своей госпожи, не переставая размышлять над ее странным поведением вчерашним вечером. Европа долго не ложилась спать, потому что надеялась, что Елена вернется с симпосиона в сопровождении Перикла, и хотела еще раз хоть украдкой посмотреть на молодого человека, поразившего ее воображение. Ее ожидания оправдались, но Перикл и Елена вели себя необычно. Они подошли к дому так тихо, что Европа чуть не пропустила их появление. Вместо того, чтобы войти, они долго стояли, взявшись за руки и глядя друг на друга. Лишь иногда то один, то другой что-то говорили, но так тихо, что девочка ничего не могла разобрать, как не прислушивалась. Европе даже стало стыдно за поведение своей госпожи, которая держала гостя у порога.

Но вот гетера на секунду прижала ладонь к губам Перикла и, быстро повернувшись, вошла в дом. В темноте коридора она не заметила Европу и сразу прошла в свою комнату, о чем маленькая рабыня догадалась, услышав сонное тявканье Каро.

А Перикл не уходил. Он постоял несколько мгновений, закинув руки за голову и уставившись в ночное небо, как будто желая узнать свою судьбу по звездам. Затем повернулся и медленно, как бы нехотя вышел из ворот. В сонной тишине ночи Европа еще долго слышала четкий стук его сандалий.

- Ох, что же это такое? – размышляла теперь девочка, сидя на корточках у дверей своей хозяйки. – Неужели опять поссорились? Но почему же тогда ладонь к губам?