Сестра смерти - любовь (СИ)

- Европа! – послышался веселый голос Елены, и девочка влетела в комнату. Ее госпожа стояла у окна и потягивалась всем своим великолепным телом, облитым мягким светом утреннего солнца. – Ох, Европа! Я проспала, завтракать не буду. Вели девушкам быстро приготовить мне ванну, и пусть Селия согреет для меня немного молока с медом. Приготовь мне белую тунику и гиматий, украшений не надо. Сегодня я сама пойду на рынок.

- А я? – воскликнула девочка.

- Ты, конечно, со мной. Возьми корзинку.

Европа побежала выполнять приказание хозяйки, так и не разрешив своих сомнений.

Очень скоро Елена и маленькая рабыня вышли из дома. Елене казалось, что она не идет, а плывет по воздуху, так сладко замирало ее сердце при мысли о том, что сейчас она увидит Перикла. Белый наряд, просто убранные волосы и сияющие глаза придавали ей вид совсем юной девушки.

Шум агоры вернул гетеру к реальности. Она вспомнила, что пришла сюда не только на свидание с Периклом. Мысль об Андронике притупила ее радость, и в глубине души она немного пожалела, что затеяла это расследование, но сразу же устыдилась своих мыслей.

Она медленно пошла по рядам, где торговцы на мраморных столах разложили только что пойманную рыбу, делая вид, что внимательно ее разглядывает, и стараясь привести свои мысли в порядок. Она выбрала золотистую макрель, которую так прекрасно готовила Селия.

Пока Европа укладывала покупку в корзинку, Елена поправляла на голове гиматий и небрежным взглядом окидывала рынок. Увидев в стое, где всегда собирались философы и их ученики, группу молодых смеющихся людей, она поняла, где ей искать Пифея.

Но ей надо было попасть в поле его зрения, чтобы он сам окликнул ее, и она пошла туда, где продавались овощи и фрукты. Все торговцы здесь были афинянами, и появление знаменитой гетеры, так чудесно оправданной недавно в суде, в чем многие увидели покровительство богов, вызвало оживление. Они наперебой предлагали ей свой товар, стараясь выказать свое радушие. Молоденькая цветочница подарила ей букет свежих полевых цветов, где еще жужжала, запутавшись в душистом горошке, черноспинная пчела. Благодарно улыбнувшись, Елена сняла с пальца серебряное колечко и вложила его в руку смущенной девушки. Это вызвало веселое одобрение окружающих. Каждый старался сказать гетере что-нибудь приятной и просто с улыбкой кивал ей головой.

Поднявшаяся суматоха, конечно же, привлекла внимание стоиков, и Елена, как и ожидала, тут же услышала громкий голос Пифея: - Привет любимице великих Афин! Она хорошо разыграла радостное удивление при виде своего друга, а он, извинившись перед учениками, подошел к Елене.

- Так рано и уже в хозяйственных хлопотах, - говорил он негромко, но четко, чтобы его расслышали окружающие, - но уже жарковато, отдохни немного здесь, в тени.

Он взял Елену под локоть и повел к мраморной скамье в углу стои, которая находилась недалеко от торговых рядов. Здесь не было философов – они не любили, чтобы крики торгующих мешали их рассуждениям. Европа пошла, было, за ними, но Елена попросила ее купить орехи и капусту, а также что-нибудь вкусненькое, и девочка важно пошла по рядам.

- Ты замечательно все разыграла, - сказал Пифей, усаживаясь рядом с Еленой на прохладную скамью. – Думаю, что и наш покоритель женщин скоро появится.

Елене не понравились слова «покоритель женщин», но, взглянув на философа, она поняла, что он ее поддразнивает, и рассмеялась. И тут же ее обдало теплой волной, а сердце, замерев на мгновение, гулко ударило в груди. – Перикл! – поняла она, а тот уже подходил к ним, метя пол стои своим длинным плащом. Сегодня он был в военной форме, но без защитного нагрудника, что необыкновенно шло ему, подчеркивая мужественность облика. Загорелое его лицо слегка осунулось (- Не спал ночью, думал обо мне, - с нежностью подумала Елена), но было приветливо-спокойно. Только глаза неотступно смотрели на Елену, как бы вбирая ее в себя, и на мгновение она позволила себе утонуть в этих глазах.

Когда через секунду Елена посмотрела на Пифея, ей показалось, что по его лицу скользнула легкая тень грусти. Ей стало жаль философа, у которого, как она знала, не было возлюбленной. Не был он связан любовными узами и с кем-нибудь из своих молодых привлекательных учеников, хотя это было в обычае у греков. Сократ поддавался этой слабости, Платон считал любовь между мужчинами более духовной, чем любовь между мужчиной и женщиной, которую он презрительно называл Пандемос (простонародной). Было что-то таинственное в том, что такой молодой блестящий человек был одинок.

- Может быть, он, как Орфей, оплакивает свою Эвридику? – подумала Елена. – Благодарю тебя, великая богиня, что мой возлюбленный жив и рядом со мной.

Поздоровавшись, Перикл остался стоять, и философ сразу приступил к делу – им нельзя было затягивать свидание.