Сестра ветра

— Вот так бывает в нашей жизни. Я оказался в сточной канаве, а ваша звезда, напротив, воссияла высоко в небе. Надеюсь, со временем вы станете богатой женщиной и будете покровительствовать всяким нищим музыкантам… Таким, как я, — шутливо заметил Йенс, когда им принесли чай. — Вот я смотрю на вас сейчас и откровенно любуюсь. Красивый наряд, шикарная парижская шляпка. Просто живое воплощение современной молодой девушки при деньгах.

— А, не говорите так. Моя звезда может рухнуть, еще не успев зажечься. Думаю, из меня вряд ли получится хорошая актриса. Возможно, в скором времени я вообще лишусь работы, — неожиданно для себя разоткровенничалась Анна, явно обрадовавшись тому, что нашелся человек, которому она может довериться и с кем можно пооткровенничать.

— Что за ерунда, Анна. Я вчера собственными ушами слышал, как герр Джозефсон говорил герру Хеннуму, когда оркестр собрался на свою первую репетицию, что дела у вас идут «совсем недурно».

— Вы не понимаете меня, герр Халворсен. Одно дело — стоять перед публикой и петь. Это для меня привычное занятие. И совсем другое — играть на сцене драматическую роль. У меня такое чувство, что я просто боюсь сцены, — горячо возразила Анна, бесцельно теребя ручку чашки. — Пока и представить себе не могу, каково это будет — выйти перед публикой на самом первом представлении.

— Анна… можно мне называть вас Анной? А вы зовите меня Йенсом. По-моему, мы уже достаточно давно знакомы друг с другом и можем позволить себе такое обращение.

— Да, пожалуйста… Зовите меня Анной, я не возражаю. Но только когда мы вдвоем.

— Благодарю вас, Анна. Так вот, я продолжаю… Уверен, публика придет в полнейший восторг от вашей красоты и от того, как вы поете. А на все остальное, на то, что и как вы там станете говорить, они попросту не обратят внимания.

— Вы очень добры… Йенс. Но, честное слово, от всех своих страхов я потеряла сон. Больше всего на свете боюсь кого-нибудь подвести.

— Уверен, такого не случится. А сейчас расскажите, как там поживает ваш суженый?

— Он собирается уехать в Америку. Один, — ответила Анна, осторожно подбирая каждое слово и стараясь не встречаться взглядом с Йенсом. — Мы больше не помолвлены.

— Мои соболезнования… Хотя, с другой стороны, эта новость одномоментно сделала меня самым счастливым человеком на свете. Я ведь не переставал думать о вас все то время, что мы не виделись. Только мои думы о вас помогли мне пережить это сложное для меня лето. Признаюсь без лишних слов, я влюблен в вас по уши.

Какое-то время Анна молча смотрела на Йенса, потом тихо промолвила:

— Как так можно? Вы же меня совсем не знаете. Мы едва обменялись с вами парой фраз. Как же можно полюбить человека, не зная его? Ведь любят за что-то… За характер… За добрый нрав…

— О, я прекрасно знаю вас, Анна. Намного лучше и глубже, чем вы думаете. Например, я знаю, что вы очень скромная девушка. Помню, как вы краснели от смущения на том суаре, когда слушатели восторженно приняли ваше пение и долго аплодировали вам после выступления. Потом, я знаю, что вы спокойно относитесь к своей внешности, потому что не вижу на вашем лице ни следов пудры, ни румян. Еще я понимаю, что вы по-настоящему цельный человек и преданный друг, что у вас есть твердые моральные принципы. Вот почему мне так тяжело дался весь этот период ухаживания за вами. А еще мне почему-то кажется, что если вы уже что-то решили для себя, то будете потом стоять на своем до конца. Упрямица вы этакая! Из собственного опыта могу сказать, что я еще не встречал женщины, которая бы швыряла в огонь письма от своего ухажера, даже не удосужившись взглянуть на них. Даже в том случае, если она — да! — считала его пылкие ухаживания не совсем подобающими.

Анне стоило большого труда скрыть свое изумление. Она искренне поразилась проницательности Йенса.

— И все же, — начала она, нервно сглотнув слюну, — вы многого обо мне не знаете. К примеру, моя мама считает меня никудышной хозяйкой. Готовлю я из рук вон плохо. Шить вообще не умею. Отец говорит, что я могу ухаживать только за животными, но никак не за людьми.

— А мы станем жить, питаясь нашей любовью. И заведем себе кота, — пошутил в ответ Йенс.

— Прошу простить, но мне действительно пора домой. Тем более сейчас подойдет мой трамвай, — сказала Анна, поднимаясь из-за стола. Она достала из сумочки несколько монеток и положила их на стол. — Пожалуйста, позвольте мне самой расплатиться за чай. Всего доброго… Йенс.

— Анна! — Он схватил ее за руку, когда она уже собралась уходить. — Но мы же с вами встретимся еще, да?

— Вы же прекрасно знаете, что я бываю в театре каждый день, с десяти утра и до четырех дня.

— Тогда я буду ждать вас ровно в четыре на нашем месте! — крикнул он вдогонку, когда она уже открывала дверь. Когда Анна ушла, Йенс глянул на монетки, оставленные на столе. Хватит не только на то, чтобы расплатиться за чай, но и заказать себе еще миску супа и стопку тминной водки.