Сестра ветра

Ровно через сутки Анна и Йенс наконец-то ступили на платформу Лейпцигского железнодорожного вокзала. Было еще очень рано, солнце едва встало. Анна была вымотана сверх всяких сил. Она едва держалась на ногах. Йенс нес свой чемодан и ее дорожную сумку. В поезде, следовавшем из Гамбурга в Лейпциг, имелись и спальные вагоны, но влюбленные посчитали, что не стоит тратить деньги на удобные спальные места, и поехали в общем вагоне. Всю ночь просидели, выпрямившись, на жестких скамьях. Правда, Йенс мгновенно задремал, уронив голову на плечо Анне. Чем дальше уносил их поезд к месту назначения, тем сильнее одолевали ее сомнения. Невероятно, думала она, решиться на такой смелый шаг. Неужели это все сотворила она?

Но вот наконец наступило утро, яркое солнечное утро. Они вышли из вокзала, кишащего народом, и направились к центру города. Как ни устала Анна, но все же и она, оглянувшись по сторонам, сумела оценить красоту Лейпцига. Даже настроение немного поднялось от увиденного. Широкие мощеные улицы, застроенные по обе стороны высокими каменными домами. Прямо не дома, а величественные дворцы, один краше другого. Многие здания украшены декоративной лепниной, с резными фронтонами, с нарядными широкими окнами в элегантных переплетах. Прохожие разговаривали между собой на незнакомом языке, проглатывая буквы и даже целые слоги. За время долгого путешествия поездом Анна уже немного привыкла к особенностям немецкой речи. К тому же Йенс успокоил ее, сказал, что владеет немецким более или менее сносно. Сама она пока смогла понять лишь пару слов, похожих на норвежские.

Наконец они оказались на центральной рыночной площади. Рядом с площадью бросалось в глаза величественное здание городской ратуши под красной черепичной крышей с высокой куполообразной башней, украшенной курантами. По фасаду ратуши протянулись арочные своды. Рыночная площадь уже была заставлена прилавками и кишела народом. Йенс остановился возле одного из прилавков, на который продавец выкладывал свежую хлебную выпечку. Анна с наслаждением втянула в себя вкусный аромат сдобы и только тут поняла, как же сильно она проголодалась.

Однако Йенс не собирался ничего покупать.

— Entschuldigung Sie, bitte. Wissen Sie wo die Pension in der Elsterstrabe ist? — поинтересовался он у продавца. Тот что-то ответил ему.

— Отлично! — воскликнул Йенс. — Оказывается, мы совсем рядом с тем самым пансионом, который и порекомендовал мне маэстро Григ.

Пансион разместился в скромном, наполовину деревянном здании на узенькой улочке, примыкающей к площади. Анна прочитала вывеску с названием улицы: Elsterstrabe. Все здесь было совсем иным в сравнении с теми красивыми улицами, которые они только что миновали, добираясь до Рыночной площади. Никакой помпезности и никаких признаков роскоши. Все довольно убогое, общее впечатление затрапезности и нищеты. Но Анна тут же напомнила себе, что пока они могут позволить себе только такое жилье, и безропотно поплелась вслед за Йенсом. Он подошел к входной двери и громко постучал дверным молотком. Спустя пару минут на пороге появилась женщина, поспешно запахивая на себе халат, чтобы спрятать под ним ночную сорочку. Анна сообразила, что еще нет и семи утра.

— Um Himmels willen, was wollen Sie denn?! — недовольно поинтересовалась у них хозяйка.

Йенс ответил что-то по-немецки. Из всего Анна поняла лишь «герр Григ». Однако, услышав имя известного композитора, женщина подобрела, черты ее лица разгладились, и она впустила молодых людей в прихожую.

— Хозяйка говорит, что сейчас у нее все комнаты заняты. — Йенс принялся переводить для Анны монолог женщины. — Но коль скоро нас прислал к ней сам герр Григ, то она может временно поселить нас в комнате для прислуги, которая расположена в мансарде.

Потом они долго карабкались вверх по узеньким деревянным ступеням, жалобно повизгивающим под их ногами. Наконец они поднялись на самый верхний этаж. Женщина распахнула дверь в крохотную каморку, примостившуюся под крышей. Из мебели — только узкая железная кровать и небольшой комод. На нем — таз и кувшин с водой. Но в целом комната выглядела чистой и опрятной.

Последовал еще один короткий обмен репликами на немецком, в ходе которого Йенс жестом указал хозяйке на кровать. Женщина кивнула головой и удалилась.

— Я предупредил ее, что мы поселимся у нее временно, пока я не подыщу нам более подходящее жилье. А еще я сказал, что кровать слишком узкая для двоих. Сейчас она принесет какой-нибудь тюфяк, и я улягусь на полу.

Оба они замерли посреди комнаты, погрузившись в унылое молчание. Наконец появилась хозяйка с тюфяком в руках. Йенс выудил из кармана несколько монеток.

— Nur Goldmark, keine Kronen, — отрицательно замотала головой женщина.

— Возьмите пока кроны, а я в течение дня поменяю деньги и заплачу как положено, — предложил Йенс.