Сестра ветра

— Рецепт прост. Постоянно ищу, чем заняться. Вот погрузилась в изучение собственного прошлого, — натянуто ответила я. Мне уже не терпелось поменять тему разговора. — Впрочем, я вам уже достаточно задурила голову пустыми разговорами о себе. А потому прошу вас о небольшом одолжении. Расскажите мне, пожалуйста, о следующих поколениях Халворсенов, ненамного отстоящих от нас по времени. Если вы, конечно, не против, — добавила я на всякий случай, понимая, что, вольно или невольно, вторгаюсь уже на личную территорию Тома. Ведь речь идет о членах его семьи, о его близких. К тому же мне ужасно не хотелось, чтобы он подумал, будто я претендую на какое-то родство со всеми этими людьми. — Ведь мне только тридцать лет, а потому, как ни верти, если меня что-то и связывает с Халворсенами, то это «что-то» лежит в недавнем прошлом.

— Мне тоже тридцать. Я родился в июне. А вы?

— Тридцать первого мая. Так, во всяком случае, сказал мой приемный отец.

— Вот как? А я первого июня.

— С разницей в один день, — задумчиво бросила я. — Но продолжайте, пожалуйста. Я уже вся превратилась в слух.

— Ну что вам сказать? — Том отхлебнул из своей чашки. — Я вырос здесь, в Бергене. Меня воспитывала мама. Она умерла год тому назад. После чего я перебрался в этот дом.

— Мои самые искренние соболезнования, Том. Мне хорошо известно, что это значит — терять родителей.

— Благодарю. Да, действительно было непросто. Частично потому, что мы с мамой были очень близки. Мама растила меня одна. Никакого отца рядом, никого, кто бы помог нам или поддержал.

— А вы хотя бы знаете, кто ваш отец?

— Еще как знаю! — Том иронично вскинул бровь. — Между прочим, он прямой потомок Йенса Халворсена. Феликс, так зовут моего отца, его правнук. Но, в отличие от своего прадеда, который все же нашел в себе мужество вернуться к Анне и повиниться перед ней, мой отец из категории тех людей, кто ни под каким предлогом не желает нести ответственность за свои поступки.

— Он еще жив?

— Вполне вероятно. Хотя на момент встречи с мамой он был на двадцать лет старше ее. По моему мнению, отец — самый музыкально одаренный потомок Халворсенов по мужской линии. А вот у моей мамы, как и у Анны, был прекрасный голос. В общих чертах история такова. Мама брала у моего отца уроки игры на фортепьяно, а потом в какой-то момент он попросту соблазнил ее. Когда ей исполнилось двадцать, она забеременела. Но Феликс отказался признать ребенка своим и предложил ей сделать аборт.

— Тихий ужас! Это мама вам рассказала?

— Да. Впрочем, зная Феликса, я поверил каждому ее слову, — нарочито бесстрастно обронил Том. — Ей, конечно, пришлось нелегко, когда я появился на свет. Родители тут же лишили ее наследства. Они родились в деревне на севере, где до сих пор еще очень сильны стародавние традиции на сей счет. Марта, так звали мою маму, сильно бедствовала в те годы. Не забывайте, тридцать лет тому назад Норвегия была сравнительно бедной страной.

— Ужасно, Том! Просто ужасно! И что она сделала?

— К счастью, в ситуацию вмешались мои прадедушка и прабабушка, Хорст и Астрид. Они предложили маме кров, поселили здесь, у себя. Впрочем, как мне кажется, мама так и не оправилась от того удара, который нанес ей Феликс. У нее начались тяжелейшие приступы депрессии, которые продолжались вплоть до самой ее смерти. И, само собой, ей так и не удалось реализоваться в качестве певицы.

— А Феликс в конце концов признал вас своим сыном?

— Он был вынужден пойти на попятную после того, как суд постановил провести анализ ДНК, когда я был уже в подростковом возрасте, — мрачно пояснил Том. — После смерти прабабушки дом перешел по наследству ко мне, а не к Феликсу, который приходился ей внуком. Тогда он попытался оспорить завещание, называл нас с мамой мошенниками, которые обманным путем завладели его имуществом. Но провели тест на ДНК. И бинго! Стопроцентная вероятность того, что в моих жилах течет кровь Халворсенов. Впрочем, я в этом никогда и не сомневался. Мама никогда не врала. Не стала бы она лгать мне и в этом случае.

— Что ж, скажу вам, что ваше прошлое складывалось не менее драматичным образом, чем мое, — попыталась я изобразить улыбку и очень обрадовалась, когда Том улыбнулся в ответ. — Встречаетесь ли вы с отцом?

— Изредка я вижу его в городе. Но никаких прямых контактов между нами нет.

— Так он тоже живет в Бергене?

— О да, здесь, в горах. Неразлучен с бутылкой виски и по-прежнему обожает женщин, которые бесконечной вереницей тянутся к дверям его дома. Вот он и есть истинный Пер Гюнт по своей натуре. Человек, который не способен признавать свои ошибки, не говоря уже о том, чтобы раскаяться в них. — Том уныло пожал плечами.

— Послушайте, Том, я тут немного запуталась… Вы только что рассказали мне о своих прадедушке и прабабушке. Но тогда получается, что одно поколение у нас выпадает. А что стало с родителями Феликса, вашими дедушкой и бабушкой?

— Вот про эту печальную историю я вчера вскользь упомянул в разговоре с вами. Я их никогда не видел. Они умерли еще до моего появления на свет.