Сестра ветра

По голосу Феликса было слышно, что он собирается повести разговор о чем-то очень серьезном.

— Давайте где-то через час. Здесь, в гостинице. Устраивает?

— Отлично.

— Ладно. Тогда до встречи.

Я поджидала Феликса возле стойки администратора. Наконец он появился в вестибюле, держа в одной руке слегка помятый мотоциклетный шлем. Я поднялась со своего места, чтобы поздороваться с ним, а про себя подумала, что тут одно из двух: либо освещение в гостиничном холле не совсем удачное, либо Феликс успел состариться буквально за одну ночь. Потому что сегодня он предстал передо мною в образе стопроцентного старика, каким, в сущности, и был.

— Bonjour, мадемуазель, — поприветствовал он меня, изобразив на лице улыбку. — Благодарю вас за то, что соизволили уделить мне немного времени. Мы можем где-нибудь поговорить спокойно?

— Думаю, здесь есть комната отдыха для постояльцев отеля. Возможно, там.

— Прекрасно. Значит, идем туда.

Мы миновали вестибюль и вошли в совершенно пустую комнату для отдыха. Феликс тотчас же уселся, какое-то время молча разглядывал меня, потом спросил, едва заметно усмехнувшись:

— Как думаете, для порции спиртного еще не слишком рано?

— Понятия не имею, Феликс. Вам решать.

— Тогда чашечку кофе.

Я вышла из комнаты, отыскала официантку, заказала ей чашечку кофе для Феликса и стакан воды для себя. И все время не переставала думать о том, каким подавленным он сегодня выглядит. Сдулся, словно воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. Какое-то время мы говорили обо всяких пустяках. Но вот наконец официантка принесла мой заказ, поставила наши напитки на столик и ушла восвояси. И я почему-то сразу догадалась, что дальнейший наш с Феликсом разговор будет носить сугубо конфиденциальный характер, не для посторонних ушей. Я бросила на Феликса выжидательный взгляд. Он неторопливо сделал первый глоток, и я тут же заметила, как дрожит его рука с чашкой кофе.

— Алли, вначале я хотел бы поговорить с вами о Томе. У меня сложилось впечатление, что вы с ним очень близки.

— Все верно. И это несмотря на то, что мы с Томом знакомы всего лишь несколько дней. Сама удивляюсь, как стремительно произошло наше сближение. Но между нами действительно возникла очень прочная связь.

Феликс слегка прищурился.

— Ничего удивительного. Так и должно быть. Вчера, когда вы были у меня, я подумал, что вы знаете друг друга уже много лет. Так по-родственному вы оба себя вели. Однако продолжим наш разговор… Полагаю, Том уже успел рассказать вам свою историю. О том, как я в свое время отказался признать отцовство?

— Да, рассказал.

— А вы сможете поверить мне, если я скажу, что вплоть до того самого момента, когда наконец был проведен тест ДНК, я вполне искренне полагал, что Том — не мой ребенок?

— Раз вы так говорите, то да, я поверю вам.

— И это чистая правда, Алли! — Феликс яростно кивнул головой. — Марта, мать Тома, была моей ученицей. Да, у нас с ней действительно была небольшая интрижка. Но вряд ли Том знает о том, что одновременно со мной у Марты был еще один любовник. Так сказать, постоянный ухажер. Собственно, она была даже помолвлена с этим молодым человеком, и на тот момент, когда мы с ней стали встречаться, речь уже шла об их свадьбе.

— Понятно.

— Не хочу показаться слишком самоуверенным, — продолжил свой рассказ Феликс, — но Марта влюбилась в меня, как говорится, с первого взгляда. Буквально потеряла голову от любви. Прямо наваждение какое-то… А для меня вся эта интрижка ничего не значила. Ровным счетом — ничего! То есть, говоря простым языком, мне от нее нужен был только секс, и ничего более. Впрочем, этого же я хотел и от всех других женщин. Честно признаюсь, я из той категории мужчин, которые не тяготеют к браку. И уж тем более не гожусь я в примерные отцы. Знаете, современная молодежь про таких, как я, говорит сегодня так: человек, который патологически боится брать на себя ответственность. Но, к моей чести, я всегда заранее предупреждал всех своих подружек, что я за тип такой вредоносный. Я ведь взрослел в эпоху свободной любви… Великолепные шестидесятые… Их еще называют «бушующими шестидесятыми». Мое поколение росло в обстановке полной свободы, в отрицании и даже в попрании всех старых норм морали. И, сказать по правде, этот дух бунтарства сохранился во мне до сих пор. Хорошо это или плохо — другой вопрос. Но я такой, какой есть. — Феликс слегка пожал плечами.

— А что вы сказали матери Тома, когда она сообщила вам, что ждет ребенка?