Сестра ветра

— Что если она хочет ребенка, а на тот момент я был более чем уверен, что она забеременела от своего жениха, так как мы с ней переспали не более двух раз, то она должна как можно скорее сообщить эту новость жениху и немедленно выйти за молодого человека замуж. На что она мне ответила, что накануне вечером разорвала помолвку с ним, так как поняла, что она, видите ли, не любит его. И что она любит только меня. Вздор! Полнейший вздор! — Феликс провел ладонью по лбу, а потом закрыл ею свои глаза. — Стыдно признаваться в этом сейчас, но тогда я расхохотался ей прямо в лицо. Сказал, что она спятила, сошла с ума. Помимо того, что у нее не было никаких доказательств, что она зачала именно от меня, сама мысль о том, чтобы поселиться с ней под одной крышей и начинать разыгрывать из себя счастливого папашу, главу семейства, показалась мне в корне абсурдной. Я сам существовал тогда на сущие гроши, жил в промерзающей насквозь хижине… Скажите, ради бога, что я мог предложить женщине с ребенком, даже если бы эта женщина была мне желанна? Словом, я выставил Марту вон, полагая, что если она поймет, что номер со мной у нее не выгорел, то тогда у нее не останется иного выбора, как вернуться к своему прежнему жениху. И конечно же, она меня не послушала. А вскоре после рождения ребенка Марта бросилась за помощью к Хорсту и Астрид. Дедушке на тот момент было уже девяносто три года, бабушке — семьдесят восемь. Марта живописала им в красках, какой я подонок и подлец, как мерзко я обошелся с ней. Мои отношения с Хорстом и Астрид были сложными и до этого, а уж после всех леденящих душу рассказов Марты они и вовсе прекратились. Навсегда. Мы с дедушкой практически не общались до самой его смерти. Может, обменялись парой слов, не более того. Хотя ребенком я обожал своего деда. Хорст был замечательным человеком. Это правда, Алли. В детстве я считал его своим героем. — Феликс бросил на меня жалобный взгляд. — Вы тоже считаете меня подонком, Алли? Как и Том, да?

— Не мне вас судить, Феликс. И не за тем я согласилась на наш разговор. Я пришла, чтобы выслушать вас и все то, что вы хотите сказать мне, — осторожно ответила я.

— Ладно. Тогда продолжим. Итак, после того, как я твердо заявил Марте, что впредь не желаю иметь дела ни с ней, ни с ее младенцем, она куда-то исчезла. Потом стала засыпать меня письмами. Сообщила, что не стала прерывать беременность, а перебралась вместе со своим приятелем куда-то на север, поближе к родителям. Будет думать, что ей делать дальше. И в каждом письме не переставала твердить, что любит меня. Я не отвечал на все эти любовные послания. Надеялся, что она правильно истолкует мое молчание и начнет выстраивать свою жизнь по-новому. Ведь она была молода и очень привлекательна. А потому я был уверен, что у нее не возникнет проблем по части устройства личной жизни. Что она с легкостью найдет себе человека, который даст ей все, что надо. А потом… в один прекрасный день… я получаю письмо от нее с вложенной в конверт фотографией… Сразу после родов… Я…

Феликс замолчал и как-то странно глянул на меня. Но вот он заговорил снова:

— Следующие пару месяцев я не имел от нее никаких вестей. А потом вдруг встретил ее в Бергене. Она шла по улице, толкая перед собой коляску. Конечно, я повел себя как законченный подлец и негодяй. — Феликс слегка скривился. — Словом, я спрятался от нее. А потом попросил одного своего приятеля узнать, где она сейчас обитает. От него-то я и узнал, что мои дедушка и бабушка приютили Марту у себя, так как ей некуда было больше податься. Тот дружок, с которым она какое-то время сожительствовала, выставил ее в конце концов вон. Наверное, Том рассказывал вам, что его мать страдала от затяжных приступов депрессии. Вполне возможно, это была так называемая послеродовая депрессия.

— А как вы отнеслись к тому, что Марта поселилась в доме ваших дедушки и бабушки? — спросила я у него.

— Я был взбешен! Вне себя от ярости… У меня было подозрение, что моими родными просто манипулируют. Вдруг неизвестно откуда появляется какая-то женщина и объявляет им, что родила от меня ребенка. Но что я мог сделать в той ситуации? Тем более что ей удалось убедить их и они поверили. Они ведь и раньше не раз упрекали меня в своих письмах, что я типичный прожигатель жизни без каких-либо моральных устоев и принципов. Вот и получается, что рассказ Марты они восприняли как еще одно доказательство своей правоты. Боже мой, Алли! Как же я был зол тогда… Как зол… И эта злость тлела во мне долгие годы. Да, я совершил ошибку… по моей вине или нет, но женщина забеременела. Однако никто из моих близких, ни дедушка, ни бабушка, никогда, ни разу в жизни не изъявили желания выслушать для разнообразия и меня. Узнать, так сказать, оборотную сторону случившейся истории. Марта сумела убедить стариков в том, что я подлец, подонок и негодяй. Вот и весь сказ. Послушайте, Алли, я все же закажу себе что-нибудь покрепче. Хотите составить мне компанию?

— Нет, спасибо.