Сестра ветра

– Ты пока покушай. Я гуся в печку поставила. Как вернется твой жених, подам с молодой картошечкой, с маслом!

– С маслом это нам в самый раз, – пробормотала Аэлло, и, заметив, как недоуменно заморгала хозяйка, восторженно воскликнула: – Вихрь! Как же всего много! И все такое вкусное!

Но тут же осеклась на полуслове и распахнула зеркальные глаза на хозяйку.

– Только он мне никакой не жених!

– Неужто муж? – усомнилась Лада. – Больно молодые оба.

Аэлло замотала кудрявой головкой, а затем воспользовавшись тем, что хозяйку окликнули, и она отошла к другому столу, сунула в сумку тарелку с пирогами.

Сумка аппетитно зачавкала.

– Тише, – шепнула Аэлло.

Хозяйка быстро вернулась, ее достойное, благодушное спокойствие как рукой сняло. Пухлые щеки раскраснелись, нижняя губа закушена, глаза сверкают.

– Надо же, – сказала она. – Говорят, что Тифон Оалу продавать водил! Как думаешь, брешут или нет?

Малиновое варенье показалось Аэлло не таким и вкусным.

– Оала – такая высокая, венец из волос на голове, в голубом платье? – спросила Аэлло и несмело добавила. – На вас похожа?

– Она! – с придыханием вымолвила Лада, и вся затрепетала, даже губы вытянула трубочкой, может, чтобы красную краску на них лучше показать. – Только у ней вот этой мушки нет!

Розовый палец с аккуратно подстриженным ногтем тыкнул в кружок над губой.

Аэлло кивнула. Была там мушка или нет, она не заметила, но поняла уже, та женщина та самая Оала и есть.

– Не брешут, – хмуро сказала, глядя в сторону. – Мы сами видели.

Хозяйка не заметила перемены на лице гостьи, так взбудоражила ее новость.

– И как? Где? У богомольни верно, рядом с ярмаркой, да? Оала в голубом платье была?

Гарпия хлопнула ладошкой о стол.

– Да как так можно! Не скотина ведь, а человек! С веревкой на шее, точно корову какую! И толпа, и все смотрят, и кричат, и смеются! Да как так-то вообще!

Лада не обиделась, наоборот, снисходительно усмехнулась красным ртом, повела полными плечами. Одета хозяйка в розовое платье, расшитое белыми голубками. Спереди кокетливо топорщится накрахмаленный передник.

– Э, девонька, ты сказала, – пробормотала она, подливая Аэлло жирного молока, подвинула поближе тарелку с ломтями каравая. Капля вишневого варенья вот-вот упадет на скатерть, и Аэлло быстро откусила сдобу, подхватывая варенье налету.

– Эка невидаль, женку продать. Ты еще бродячий зверинец пожалей.

Холщовая сумка на соседнем стуле недовольно дернулась, но хозяйка не заметила.

– Женское положение у нас только кажется не завидным, – сказала хозяйка и подмигнула искусно подведенным глазом. – Ты, верно, заметила, что бабы в Ладе чудо как хороши, да все промеж собой похожи, а мужики разные?

Аэлло кивнула. И все-таки отхлебнула из глиняной кружки, зажмурилась. Такого вкусного молока она еще не пила. И каравай поближе подвинула, приготовившись слушать.

– Это, милая с давних времен, когда прославилась Лада красотой наших женщин на весь белый свет. Земля здесь щедрая, плодовитая, даже странно, что до первого поселения была нетронутой.

Хозяйка суеверно подула на плечо.

– Видно, она для нас берегла, Ладушка-то!

Из рассказа хозяйки Аэлло узнала, что когда-то давно, сколько – Лада сама не знала – из далеких северных земель, приплыли корабли с первыми поселенцами. Прибыли они из страны, название которой сейчас уж и не вспомнить, и тем более не узнать причину, по которой жители решили разбрестись по всему белу свету. Может, от врагов бежали, а может, по доброй воле отправились странствовать.

– Только говорят, что кораблей этих в Горное море аж с полтораста спустилось, – сказала Лада и зевнула ладонью. – Да только до наших берегов только десять доплыло. Остальные-то, видно, дом свой по дороге нашли. А может, и дальше поехали. Женщины, прародительницы из северных земель, может и не все родные сестры промеж собой были, но родственницы точно.

Аэлло подвинула поближе тарелку с лепешками.

– Ты в сметану-то макай! – посоветовала хозяйка. – И вареньице сверху. Вот это дело!

Понимающие улыбнулась, глядя на блаженную улыбку гостьи, и продолжила:

– Как тут не заметить. Бабы наши собою пригожи, и милы, и кожей белы. В доме хозяйки, на поле работницы – стеклось в Ладу мужчин видимо-невидимо. Земля здесь плодородная, места красивые. Приедешь – уезжать не захочешь. Земля и поит, и кормит. Торгуем потихоньку ее дарами, овец разводим. Ты наших овец, поди, не видала? Ох, завтра непременно посмотри. У нас овцы не чета остальным. Специальной пыльцой посыпаем землю, овцы траву едят, и шерстью становятся розовые да голубые, загляденье просто!

Аэлло неинтересно про овец, но она вежливо кивнула, думая, как бы вернуть хозяйку к разговору про продажу жен. Но та и сама вернулась:

– Южане, что стали селиться на этих землях, привезли с собой чудные обычаи. Мол, женщин в их землях, запросто, что тех овец продают. Войдет у них баба к мужику в терем, у них, значит, в шатер, и все, становится его имуществом, – сказала и развела руками, как бы сетуя. – Оно, когда надоест тебе, женка-то, запросто, значит, продать можно.

Снова зевнула ладонью и подперла пухлой рукой в перстнях подбородок.