Сестра ветра

Лекарь обернулся на грохот, так и застыл с открытым ртом, уставившись на незваную гостью во все глаза, но не закричал, не принялся звать на помощь.

– Не бойтесь, – тихо сказала ему гарпия. – Мы хотим помочь.

Лекарь понимающе закивал, махнул рукой, мол, идите сюда, идите.

– Я помню, ваш фэйри сказал, что у него есть противоядие, – сказал он. – Но разве им объяснишь? Дура Лада лучше отправит дочку на тот свет, чем признает свою неправоту. Им лишь бы кого-то наказать. Вроде как есть преступление, есть и наказание. А как они связаны между собой, и связаны ли вообще, никого не волнует. Есть, кого наказать, и хорошо.

Аэлло осторожно поставила сумку на пол, и фэйри внутри зашелестел своими травами.

– Почему они такие? – тихо спросила Аэлло, осторожно приближаясь к кровати. На Насью смотреть оказалось почему-то страшно.

– Люди, – развел руками лекарь.

– Вы тоже человек, но вы другой.

– Я человек ученый, образованный. Я и мыслю по-другому

– Я видела чародея, – сказала Аэлло. – Он тоже другой.

– Чародея? – переспросил лекарь и задумчиво прищурился.

Видно, хотел спросить еще что-то, но подбежал Бруни, дернул его снизу за штанину, поднимая вверх охапку синих стебельков.

– Вот, разделить нужно на три части, – нетерпеливо пропищал фэйри. – Одну – приложить к ране прямо сейчас. Эти – заварить и поить по глотку каждый час. Последнюю измельчить, настоять на спирте и приложить компрессом к порезу.

Аэлло осторожно осмотрелась, по-прежнему остерегаясь смотреть на кровать с высокой деревянной спинкой. Взгляд захватил лишь край покрывала, кто-то заботливо подоткнул умирающей Насье ноги. Аэлло сглотнула и поспешно уставилась на маленькую зачарованную печку, что задорно горит, потрескивая синими искрами.

Хорошо, что у лекаря оказалось все с собой, – подумала Аэлло. – Не надо бежать вниз, или звать на помощь, не дай вихрь, Ладу. Как лекарь сказал о ней – дура? Правильно сказал.

Лекарь же с Бруни двигались быстро, размеренно, успевая переговариваться по ходу дела о различных ядах и противоядиях, смысл разговора ускользал от Аэлло, и спустя минуту она перестала натужно пытаться понять. Рассеянно отметив про себя, что пушок на макушке фэйри как будто подрос, да и руки сухими ветками уже не выглядят, Аэлло призналась себе, что одновременно и хочется, и страшно взглянуть на Насью, что лежит на кровати.

Сделав над собой усилие, Аэлло взглянула, наконец, на кровать.

Бледная, как простыня, на которой она лежит, с окровавленной повязкой на горле. Глаза, щеки запали, из обескровленных приоткрытых губ раздается тихий, почти невесомый сип. Аэлло заморгала, прогоняя слезы. Насья, даже умирая, осталась ослепительной красавицей. Этот Агар наверно, не очень-то виноват. Ослеп, как есть ослеп.

Бруни дернул Аэлло за подол платья, и раздался предательский треск. Дыра, что приоткрывала одно колено, открыла оба. И на груди прореха… Аэлло смущенно приложила руку к груди, а лекарь деликатно отвернулся, и сказал куда-то в сторону

– Сердечно благодарю.

– Да, нам пора, – сказала Аэлло.

– Вы не останетесь у нас на ночь? – все тем же ровным тоном уточнил лекарь, и сам же спохватился: – Ах, о чем я!

Аэлло перекинула через плечо сумку, взобралась на подоконник, и, нырнув в окно, спорхнула на землю.

Оказывается, Август успел вывести Цепеса из стойла.

Никто их не задерживал, лишь облаяла выскочившая из-за угла шавка, и ее поддержал нестройный собачий хор, доносящийся из-за заборов вдоль улицы.

Хлопнула дверь и сквозь истошный лай раздалось чье-то обещание содрать с проклятой псины шкуру, если не замолчит, и с соседнего двора человека поддержал сердитый женский голос.

Какое-то время раздавалось тявканье, затем и оно умолкло.

Поселение жило обычной ночной жизнью, и, если бы не рваное, в подпалинах платье и запах гари, ничто не напоминало бы Аэлло о том, что произошло.

– Отойдем подальше и заночуем в роще, у ручья, помнишь, видели по дороге, – сказал Август.

Аэлло рассеянно кивнула, глядя на белую, мерцающую в чернильном небе, луну. Отсюда, с земли, она выглядит такой же родной, но очень далекой. Каждый шаг давался Аэлло с усилием, вот-вот споткнется, да еще тело налилось свинцом, и крылья принялись тянуть назад.

Кажется, если бы Август сказал ей, что придется заночевать прямо здесь, на пыльной укатанной земле, она бы не сказала ни слова. Свернулась бы калачиком, укрылась крылом, и, вихрь, до чего было бы славно!

Август, не говоря ни слова, подхватил Аэлло на руки, встретив довольно вялое сопротивление, и усадил на Цепеса.

– Держись здесь, – сказал он и положил ее руку на луку седла. – Постарайся не уснуть, а если уснешь, сделай милость, падай в мою сторону.

– Угу, – пробурчала Аэлло.

Мягкая пружинистая поступь Цепеса укачивает. И не надо перебирать ватно-свинцовыми ногами самой, какое счастье!

Август придерживает ее со своей стороны, положив руку на бедро, но это все не важно. Ладонь у него большая и горячая. Впереди, в сумке, калачиком свернулся фэйри.

Аэлло перестала мечтать о том, как сладко она выспится. Ей просто хорошо. Лишь бы только никто не трогал.