Сестра ветра

– Что тебе еще нужно, чтобы упрямиться перестала?

– Я никогда не упрямлюсь! – ответила Аэлло. – Поели же, хорошо!

– Конечно, никогда, – передразнил ее Бруни. – То она вообще не ест, то ей, видите ли, отобедать приспичило смену из десяти блюд! Взлететь-то сможешь?

Аэлло не ответила, упрямо сдвинула брови и дернула подбородком. Подняла руку, махнула черноволосой женщине.

– Хозяйка, сколько с нас?

Рассчитавшись, женщина даже пересчитывать не стала, и не скрывала радости от того, что гарпия с фэйри, наконец, уходят, Аэлло уверенно направилась к выходу. Бруни скользнул в сумку и замер там.

Задерживать их никто не стал.

Но стоило Аэлло выйти на неожиданно безлюдную улицу, как что-то обрушилось сверху, сбивая с ног.

Что-то большое, тяжелое, не пошевелиться.

Раздался писк Бруни:

– Погибли!

Аэлло оперлась на руки, привставая, с удивлением поняла, что ее накрыло тяжелой рыболовной сетью.

– Не бойся! – ответила она Бруни. – Я сейчас разрежу сеть крылом, и мы…

Аэлло не успела договорить, кто-то сильно ударил ее по голове, и гарпия, закатив глаза, что отражают грубые серые волокна, осела наземь.

***

Сначала затылок заломило тупой болью, а потом Аэлло открыла глаза, приходя в себя. Взгляд уперся в деревянный потолок. Попробовала повернуть голову – получилось. А пошевелиться – нет. Толстые веревки, с вплетенной железной нитью, стягивают грудь так, что трудно дышать, вдохи и выдохи совсем короткие.

Руки и крылья надежно примотаны к туловищу, вытянутые ноги связаны. В голове трещит.

Можно принять боевую форму – только чем это поможет? Не пошевелиться.

Аэлло принялась разглядывать помещение. Деревянные стены, потолок. Пола не видно. Как будто маленький деревянный домик, похоже, посредине стоит стол, на котором Аэлло и лежит. Фэйри!

– Бруни, – тихо позвала.

Ей никто не ответил.

Аэлло стиснула зубы от бессилия и отчаяния. Вихрь! Она же обещала ему, обещала, что доставит на это треклятое озеро! Обещала…

Глаза защипало. Скоро! Скоро на вершину горы упадет Золотой Талисман, который нужен ей и ее народу больше, чем крылья! И теперь, из-за глупого упрямства – все пропало. Она пропала. Они все пропали. Тетя, Дара, сестры… Маленький обескрыленный человечек, он тоже пропал. И виновата во всем она одна. Наследница Жемчужного престола, потомок Аэлло Великой. Предательница!

Всемогущий ветер, какой стыд! Какой позор!

Тонкие губы Аэлло задрожали, а потом упрямо сжались в одну линию. Она еще посмотрит, куда ее занесло.

Откуда-то из-за стены раздались голоса. Аэлло поняла, что кто-то подошел, переговариваясь, к сараю, или амбару, где она лежит. Так и есть. Дверь распахнулась, образовав светлый проем, и Аэлло на всякий случай закрыла глаза.

Те, кто вошли, продолжили начатую беседу. Голоса грубые, мужские.

– Ну что, пришла в себя?

– Не похоже, валяется еще.

– Ну и хорошо. Скоро Крысень будет, сам пусть волокет.

Волокет? То есть, тащит куда-то ее, связанную? Или уже мертвую?

На нее как будто не смотрят, но глаза Аэлло открыть не решилась. Лучше послушать, может, скажут, кому она понадобилась, и зачем. Вихрь! И фэйри где…

– Зря мы с ним, с крысой поганой, связались. Не к добру.

– Молчи! То-то связались, а как к паскуденку еще подобраться? Праздник-то на носу!

– Сам молчи, дурак! И про праздник, и про мальца. Совсем сдурел? Дело погубить хочешь?

– Да кто услышит тут?

– Да вот девка эта крылатая и услышит! Оно тебе надо, чтобы она крысе проболталась, или самому кошаку?

– Так у кошаков с птичками разговор короткий, – сказал первый и коротко заржал. – Не до разговоров девке будет. Будет иные песни петь.

Второй тоже заржал. А потом замолчал также внезапно, как начал.

– Твоя правда. А все ж таки, ты молчи.

– Да молчу!

Снова скрипнула дверь.

– Почтенный Красень! – воскликнули в два голоса.

– Тихо, тихо. Не Красень это, а пока только я.

Этот голос Аэлло где-то слышала. Ну, вот прямо недавно слышала! Но где?

– Что у нас говорят, что вы к крысе поганой в прислужники нанялись? Видать, не брешут. Ишь, завопили, сикилявки, почтенный Красень! Почтенный Красень!

– Батя, я, – начал было один, тот, который посмеяться любит, но пришедший осадил его.

– Молчи, дурак. Никакого толку с тебя. Добро б мордой вышел, был бы сейчас богом горы, у самой Маржаны в ледяной свите. А все ж ни ума, ни рожи. Говори, Витал.

Витал сказал:

– Не гневайся, дядька Калитон, Треса не виноват. План таков – мы крысе поганой девку, вроде как в услужение, он нам еще что поручит. А через крысу и до котенка доберемся. Такой план.

– План хорош. Странно, что вам в головы пришел. А на что крысе эта девка? Никак, для кота?

– Конечно, для кота, дядька Калитон! Для коже еще!

– А ему она на что?

– Ну, ты даешь, батя, не знаешь, для чего девки нужны? – загоготал первый.

– Тьфу, дурак! – в сердцах выругался тот, который дядька Калитон, и даже сплюнул на пол.

– Крыса сказал, добудьте любой ценой. И будет вам награда, – спокойно сказал второй, кажется, Витал. – Знать, понадобилась. Что тебя удивляет так?