Сестренки

– Мне уж сорок восемь, – добродушно сказала женщина, когда мы вошли в комнату, – и Вальке тоже. Всю блокаду жили в этом доме, сначала моих сыновей отсюда вынесли, а потом и ее – сына и дочку. Как так вышло, что мы крепче наших детей оказались – уж не знаю, что и сказать. В войну я ничего еще была, работала, как все, выживала, а потом уж, как мирное время, поняла – нет, жить хочу. Хочу жить! Нашла себе одного, женатого, да что ж? Сейчас выбирать не из кого. Валька как узнала, так прям змеищей так и шипит. А мне что теперь? Дочка у меня.

Мне выбирать есть из кого – в нашем бюро мужчин много, да все красивые, видные – агитатором кого попало не поставят.

Вернулась сегодня утром, сказала, что задержалась в городе – долго было собрание, Наташа посмотрела презрительно.

Если у меня появится ребенок, то Наташа будет шипеть змеей не хуже той Вальки.

25 ноября.

Три недели думала, что беременна, но нет, дело в другом. Ребенка у меня не будет.

27 ноября.

Наташа, конечно, сделала свои выводы о моих ночных отлучках. Ужас. Она и так меня не уважала, а тут я, конечно, добавила. Ну что же, будем жить как живем.

1953.

23 марта.

Отдала Наташе свой рабочий стол. Она обрадовалась, он больше, много ящиков. Я вышла за хлебом, а когда вернулась, увидела, что она жжет во дворе костер. Я подошла и увидела, что она сжигает свои школьные тетрадки, рисунки, заметки:

Освободила стол от всякого хлама!

В огне корчилась тетрадка, на обложке еще можно разглядеть – сочинения. Я никогда не прочитала ни одного ее сочинения, и теперь уже не прочту.

1 апреля.

Меня сняли с должности.

1 июня.

Я скрепя сердце подняла старые связи, и меня взяли на работу – воспитательницей в детдом.

Признаться, мне это как-то стыдно. Воспитывать чужих детей, когда моя собственная дочь на меня еле смотрит!

Я беру ночные дежурства, а потом остаюсь и на день. Можно сказать, я живу в этом детдоме.

Бедные дети! У всех во время войны потеряны родители, у кого-то погибли, кто-то потерялся во время бомбежек, эвакуации. Я смотрю на них и не могу не думать про мою Анюту.

У меня осталась ее карточка – папа водил нас сниматься к Чернышову мосту. Мама никогда эту карточку не доставала, и я долго думала, что у нас нет ни одного моего детского изображения. А когда ездила забирать Наташу, собрала какие-то вещи в родительском доме и вот – нашла карточку.

Помню, на нас тогда были одинаковые вышитые платья.

8 июня.