Сестрины колокола

Герхард Шёнауэр отрезал кусочек свиного жаркого и, подбирая соус, начертил на тарелке дорожку. Кай Швейгорд, откашлявшись, сказал:

– Сожалею, что наше знакомство началось не вполне удачно. Мне правда неудобно. Моя мать пеняла мне за эту слабость – за мою вспыльчивость. – И добавил по-немецки: – Простите.

Герхард Шёнауэр кивнул и сказал, что принимает извинение:

– Я тоже повел себя слишком mürrisch[2]. Как это будет по-норвежски?

– Ну-у… Несговорчиво или неуступчиво, наверное. Да ладно, не думайте об этом, герр Шёнауэр. Нас всех в трудную минуту немного заносит. У меня еще тут в кабинете вышла стычка, так что… – Он склонился поближе к собеседнику: – Как только найду время, попробую поискать в счетах и церковных книгах сведения о том, что происходило с этим порталом. Но порядок в архиве не ахти какой. Боюсь, навряд ли что найду.

Они молча продолжили трапезу. Швейгорд предложил Герхарду доесть оставшийся на блюде горошек и спросил:

– Может, за ужином будем говорить по-немецки и по-норвежски попеременно? Ведь нам обоим это будет полезно?

– Превосходно.

– Должен признаться, Шёнауэр, оказавшись в этом месте, я все время надеялся, что сюда приедет какой-нибудь образованный человек, с которым можно будет за трапезой делиться знаниями и мнениями.

– Понимаю.

– Вот, позвольте, я налью вам.

– Спасибо. Гм… Sehr gut[3].

– Вы даже не подозреваете, насколько вы правы! Это пиво и называется «Доброе». Его привозят из лиллехаммерской пивоварни. Этот сорт вкуснее того, что мы называем повседневным.

Когда выскочила пробка из пятой бутылки, Кай Швейгорд, подливая в стаканы, сказал:

– Я в своем служении чувствовал себя здесь довольно одиноким. Снос церкви затронет чувства многих. Хорошо, что теперь нас двое.

– Aгa, – засмеялся Шёнауэр, – вам нужен был еще один заговорщик? Соучастник? Что ж, я готов!

Швейгорд снова поднял стакан. Шёнауэр спросил по-немецки:

– Вы ведь собираетесь строить новую церковь. Можно задать вам один странный вопрос? Из чего будут сделаны дверные ручки?

Кай Швейгорд улыбнулся:

– Я понятия не имею. Вероятно, из кованого железа.

– Не из латуни?

– Нет – с чего бы на это тратить латунь?

– Видите ли, она обладает свойством предупреждать болезни. Противостоять бациллам. О них совсем недавно узнали. Немецкие металлурги полагают, что, когда рука касается латуни, возникает слабый электрический разряд. Он и убивает эти бациллы. Чтобы болезнь не распространялась там, где собирается сразу много людей.

Кай Швейгорд просветлел:

– Невероятно! Это ровно то, что я пытался найти. Я полагаю, что болезнь распространяется, когда люди кашляют, прикрыв рот ладонью, а потом здороваются за руку; они так всегда делают, встречаясь у церкви. Я распоряжусь, чтобы все ручки и перила сделали из латуни!

Отпив из стакана, Кай Швейгорд сказал, что на него произвела впечатление мерная лента Шёнауэра.

– Да, она изготовлена из тонкого, но плотного холста, какой производят в специальной ткацкой мастерской Лейпцига. Ткань не тянется. А длина ленты – сто саксонских футов.

– Саксонских футов? Но разве в Германии не ввели метрическую систему? А вообще неудобно, конечно, что фут футу рознь. Что его длина варьируется от места к месту. В Норвегии мы перешли на метрические единицы несколько лет назад. Должен сказать, идея ввести международную систему мне очень импонирует.

– Да, в Германской империи тоже перешли на новую систему, – сказал Шёнауэр, – но те, кто меня сюда отправлял, настаивают на использовании традиционных мер длины. Многие считают, что метрическая система не вполне годится для строительных работ. Размеры в дюймах лучше гармонируют с искусством и столярным делом, поскольку тут приходится оперировать целыми единицами, половинками и третями, вспомните хотя бы золотое сечение. В прежние времена в случае расхождений относительно саксонской меры длины прибегали к специально разработанной процедуре.

– О? Ну-ка, расскажите!

– Четыре доверенных человека, не знакомые друг с другом, должны были по приказу короля встретиться в субботу, за ночь добраться до какой-нибудь случайно выбранной кирхи и ждать окончания утренней службы. Когда после окончания службы из кирхи повалит народ, нужно было отвести в сторону шестнадцать взрослых мужчин, вышедших первыми, попросить их снять правый башмак и поставить эти башмаки гуськом один за другим, пятка к мыску, в том же порядке, в каком мужчины покидали кирху. Потом вдоль всего ряда башмаков выкладывалась тонкая бечевка. Бечевку обрезали и доставляли королю. Ее надлежало сложить пять раз, и получившаяся таким образом шестнадцатая часть становилась новым эталоном фута. Совершенная средняя величина; на ее размер не могли повлиять ничьи интересы. Хитро придумано?

– Невероятно хитро! И разумно.