Сестрины колокола

В самом селе таких проблем не возникало. И понятно почему: это церковь не подпускала злые силы. Службы и слово Господне были только светом в окошке, а от нечисти защищало само здание. Кай Швейгорд уяснил, что на этом зиждется вера всех жителей Гудбрандсдала. Богу они поклонялись вынужденно, а вот свои церкви ставили высоко. И нигде это не проявлялось так явно, как в Бутангене. Теперь же, когда церковь утратила шпиль, пришлось вспомнить заветные заговоры от нечистой силы. Прося покровительства у потусторонних тварей, люди принялись выставлять на порог тарелки с кашей. Пошли слухи о том, что Кари-Воровка, баба в длинной юбке, ростом под потолок и с лицом, закрытым лохмотьями, снова стала по ночам ловить детей, оказавшихся на дороге без взрослых. Люди взялись пересказывать древние предания, в одном из них объяснялось, почему на полях вокруг церкви разбросаны белые валуны: якобы злые великаны в ярости бросались камнями в новую тогда церковь, но в конце концов смирились с тем, что разрушить ее не получается, и ушли высоко в горы, где уже ничего не растет; там они и живут по сей день. Все это давно считалось сказкой, но теперь история получила продолжение: мол, когда в церкви повесили Сестрины колокола, их звон достиг гор и разбудил горного тролля, он-то и бросил три огромных валуна, попавших прямо в Хёйстад-юрет. Сам же тролль перебрался в сторону дальних вершин Грётхёгда и Грохёгда, где до него не долетает звон освященной бронзы.

На протяжении поколений такими историями потчевали детей. Теперь же и рассудительным взрослым казалось, что в их жизнь вторглось нечто чуждое. В развалинах церкви по ночам дрались барсуки и лесные кошки, потянулись сюда из пещер и речных долин и другие существа. Старики вспомнили об обычае класть на голые камни, торчащие из воды в реках и озерах, куски вяленой свинины – съестные дары водяному лоцману, буренькому голому гному, бегавшему на четвереньках и показывавшему рыбе путь к нерестилищам. Кто знает, вдруг это и вправду так? Испытывать судьбу никто не хотел.

Кай Швейгорд замечал, что с каждым днем поведение людей меняется все заметнее. Он видел: люди никак не угомонятся по вечерам, группками скрываются в лесу, обмениваясь кивками, потом появляются оттуда по одному. Устоявшиеся христианские обычаи они соблюдать перестали. Теперь, когда у них не было церкви для проведения церемонии прощания, распоряжения Швейгорда попросту игнорировали.

«Если бы только в домах был свет, – думал он. – Если бы только в каждом хозяйстве имелась яркая лампа, в свете которой были бы видны лица и поучительные книги, я бы покончил со всеми этими заблуждениями за несколько лет». Но с заходом солнца село погружалось во тьму, как и человеческий разум, и до самого восхода повсюду заправляли неведомые силы.

В конце концов Кай Швейгорд отправился в Волебрюа испросить совета у главы управы, и один хуторянин из Хого, воспользовавшись его отсутствием, похоронил старую женщину, не поставив в известность ни пастора, ни церковного служку. Зазвал учителя Йиверхауга, который пел громче и красивее, чем когда-либо раньше, и когда через много лет Йиверхауг умер, люди все равно повторяли сказанное им тем летом: пастор, разрушивший собственную церковь, не может рассчитывать на преданность прихожан.

Кай Швейгорд вынужден был согласиться с этими словами. Ведь ему пришлось самому выносить собственную кафедру, и он понимал, что, когда наконец выстроят новую церковь, ему на долю выпадет иметь дело с затмением разума длительностью не в один, а в десять лет. Вернуть людям здравый смысл будет труднее, чем вытащить корову из трясины. А сейчас перед ним разрушенная церковь, недоверчивые прихожане и ко всему прочему нарушенный договор, поскольку, согласно контракту, именно на него, пастора, возлагалась ответственность за разборку церкви. Уже несколько недель сияло солнце, и такая солнечная погода означала только одно: скоро этому сиянию придет конец и на церковь, лишенную крыши, обрушатся дожди.

Ничего иного не остается: придется звать бергенцев.

Гроб сестер Хекне

На следующий день Кай уехал в Лиллехаммер с намерением отправить первую телеграмму – их будет еще много – в славный Бьёргвин. Вообще-то Швейгорду надлежало явиться с визитом к старшему пастору, но он, заселившись в отель «Виктория», в промежутках между походами на телеграф объедался жирной пищей. Эти обеды – свиное жаркое под сливочным соусом, наваристый гуляш и густой гороховый суп – укрепляли уверенность в том, что план его хорош и вполне осуществим. Он знал, что годом раньше разобрали деревянную мачтовую церковь в епископате Бьёргвин, наивно надеясь возвести ее позже где-нибудь в другом месте. Швейгорд написал старшему пастору епархии и спросил, не возьмется ли та же строительная артель выполнить подобное задание здесь. Стол и кров им обеспечат, лишь бы поскорее приехали.