Сестрины колокола

Довольно скоро к нему заявились восемь владельцев хуторов, которым в жизни никто не сказал слова поперек. Двое были настроены решить дело полюбовно – скажем, поместить на стене новой церкви таблички, ведь и на самом деле окажется, что почившие предки захоронены под полом новой церкви. Шестеро других отказались перенести надгробия на предложенный Швейгордом пологий солнечный склон. Дело в том, что слухи об этих планах уже дошли до сельчан, и они злословили по поводу того, как лучше назвать это место – Курган богатеев или Денежная горка.

Швейгорд подвел всех восьмерых к фундаменту церкви. Могилы придется перенести в другое место, иначе новая церковь получится не больше старой.

– Это необходимо, – подчеркнул Кай Швейгорд.

Хуторяне стояли молча, сложив руки на груди. Швейгорд огляделся. На кладбище царил – как бы это сказать – совершенный бедлам. Деревянные кресты сильно разрушились, каменные надгробия покосились из-за ежегодного оттаивания мерзлой почвы. Поверхность земли была изрыта кочками и ямками, поскольку десятилетиями люди распоряжались здесь по своему усмотрению. Мало кто копал достаточно глубоко, никто не следил за тем, чтобы могилы располагали ровными рядами, а некоторые из них даже не были ориентированы на восток.

Швейгорд кашлянул:

– Но вы правы, господа. Давайте перенесем ваши захоронения чуть дальше, но чтобы они по-прежнему оставались возле стен церкви. Нет необходимости отказываться от всего, что заведено издавна.

Хуторяне переглянулись. Казалось, они не верили своим ушам: это действительно Швейгорд сказал?

– Но как пастор собирается это осуществить? Мы что, должны мертвецов перенести?

– Мертвецы давным-давно обратились в прах, и прах этот мы не тронем. Мы почитаем их память, а не прах. Мы начертим для кладбища новый план, с более строгим порядком установки надгробий. Чтобы они располагались ровными рядами, между которыми будут дорожки.

* * *

В следующие недели заложили фундамент, привезли хорошие лесоматериалы с вертикальной пилорамы возле Брейя, а чуть в стороне, на крутом склоне, где росли повислые березы, шесть человек с тесаками возводили красивую звонницу. Колокола собирались подвесить под самой крышей, внутри квадратной клети с крупными отверстиями, чтобы ничто не препятствовало полету звука; а вот о том, для чего будут использовать обширное пространство под колоколами, не упоминали. Сельский кузнец выковал дверные петли и непревзойденный по крепости и красоте узоров замок, и его очень удивило, что ручку двери и перила по настоянию Швейгорда заказали из латуни; их должны были привезти аж из Хамара.

Плотников, которым предстояло строить новую церковь, ждала более объемная, но менее вдохновляющая работа. Рассматривая чертеж, они задавались вопросом: не простоватой ли выйдет эта церковь? Какая-то она… голая?

Как бы то ни было, вскоре над селом вовсю стучали молотки. Во время дождя ручейки увлекали между надгробиями опилки, в солнечную погоду ветер доносил свежий сосновый аромат. Через несколько недель каркас был готов и на облака щерился зубьями, как у пилы, ряд стропильных ферм.

– Как все быстро меняется-то, – сказал маленький мальчик, наблюдая за строителями. Он не догадывался, что именно это многих и пугает.

За оградой церкви собирались пессимисты, делясь мрачными предсказаниями. Любой неточный удар молотком, любой синяк на пальце, любое исчезновение лезвия пилы они с жаром толковали как дурной знак. Но Швейгорд строго одергивал их. Он попросил Боргедала проследить, чтобы во время работы столяры не произносили никаких заклинаний, сам же занимался своими церковными делами во временной часовне, оборудованной в парадной гостиной усадьбы. Там он венчал пары, по понедельникам, как всегда, выдавал премии за отстрел хищников, и теперь его больше не называли новым пастором.

Каждый день он приходил посмотреть, как продвигается стройка, и так же внимательно следил за работой церковного служки. Надгробия установили ровными рядами в соответствии с новым четким планом. Строго говоря, стояли они не точно над соответствующими могилами, а поскольку записи, где кто похоронен, никогда не велись, да и обычай посещать могилы здесь не прижился, то никто особо и не протестовал, кроме разве что возмущенно ворчавшего учителя Йиверхауга, но на Швейгорда его протесты действия не возымели.

Землю на кладбище выровняли, подняли повалившиеся надгробия, о которые люди постоянно спотыкались, и к концу лета Кай Швейгорд смог наблюдать ранее невиданную картину: вдову, навестившую могилу мужа. Приговаривая что-то, она положила к надгробию букетик из цветков водосбора и листьев папоротника, потом подошла к кресту на могиле утопшей дочери и оставила там связанные ленточкой кувшинки, собранные, наверное, на берегу озера.