Сестры

Леон не любил вспоминать, как это произошло. Он до сих пор чувствовал свою вину за смерть отца и, бесконечно повторяющиеся с тех пор, приступы у матери. В тот год отец, отдавший заводу все свои силы и здоровье, наконец, получил ордер на отдельную трехкомнатную квартиру. Но пожить в ней ему так и не удалось. Леон, которому в очередной раз задержали нищенскую зарплату в проектном институте, уволился с работы и открыл свой кооператив по производству пряжек для сумок и одежды их отходов пластмассы. Ему казалось, что он быстро окупит все вложенные деньги и начнет зарабатывать на хлеб с маслом. Сумму на «раскрутку», по тем временам немалую, он занял под проценты у бывшего сослуживца, хорошо поднявшегося на торговле привозными шмотками. Ко времени, когда пришла пора выплачивать долг, он не только ничего не заработал, но и задолжал за аренду и ту самую «бросовую» пластмассу. У сослуживца была весьма «крутая крыша», бойцы которой с успехом выколачивали из несостоявшихся бизнесменов долги. Когда Леон объявил родителям, что придется отдать новую квартиру, иначе его не оставят в живых, с отцом случился сердечный приступ, и он умер по дороге в больницу. А мать с тех пор стала для Леона живым упреком.

Леон ключом открыл комнату.

– Да, небогато живешь, – Пашка осуждающе обвел апартаменты глазами.

Леон разозлился. «Конечно, я не научился воровать и выколачивать деньги из людей.» Он догадывался, откуда у Дохлова дорогой костюм и золотая цепь на шее размером с ту, что свисала с бачка в их коммунальном туалете. Сам Леон, в своих штанцах китайского производства, вдруг почувствовал себя нищим студентом, живущим на стипендию.

– Слушай, давай выпьем за встречу, – Дохлый полез в карман джинсов, – Сбегай в «комок», купи все, что нужно.

Он протянул Леону тугую пачку бумажек, перетянутых резинкой.

Вроде бы так и должно быть, что за выпивкой и закуской топать ему, кандидату наук, Леону Сергееву. Он бросил на Дохлого полный злости взгляд. В тот момент Леон не думал о том, заметил ли Дохлый, какое впечатление произвел на друга детства. Молча взяв деньги, он вышел из комнаты.

* * *

«Здорово же мы набрались», – Леон смотрел на спящего на диване Пашку. Во сне тот выглядел сильно постаревшим подростком, с негустой порослью на щеках. Леон не мог отделаться от чувства раздражения. Встреча прошла как-то скомкано, ему пришлось больше молчать, слушая армейские байки, которых у Дохлого в запасе было множество. Было неинтересно. Об армии он имел весьма смутное представление. Рассказывать о себе было нечего, не говорить же о своих потугах стать бизнесменом. Но Леон заметил одну странность. Дохлый ничего не рассказывал о том, чем занимается сейчас и где провел двадцать лет после армии. Только мельком упомянул Куйбышев. Было еще кое что, насторожившее Леона. Без всякой задней мысли он спросил Дохлого, не знает ли тот что-нибудь о Кате Погодиной. Незадолго до того, как Дохлого забрали в армию, она с родителями уехала из города, причем никто не знал, куда и зачем. Столь поспешный отъезд всей семьи не мог не вызвать сплетен. Поговаривали, что Катя еще в школе связалась с «плохой компанией», упоминался при этом и Павел Дохлов, но дальше каждый сочинял в меру своей фантазии. Реакция Дохлого была слишком неожиданной и непонятной: он побледнел. Не ответив ничего вразумительного, Пашка перевел разговор на другую тему. А потом они так подналегли на водочку, что остальная часть вечера прошла как в тумане.

«Скорее бы он убрался. Черт меня дернул так напиться, да еще с кем. Теперь наверняка от него не отвяжешься», – Леон вышел из комнаты, плотно притворив за собой дверь.

На кухне вертелась дочка соседей, шестнадцатилетняя Вика.

– Дядя Леон, а кто это к вам приехал на такой крутой тачке? – она показала рукой в сторону окна.

– Леон выглянул во двор. Около мусорных бачков стояла шикарная «Ауди».

– Любопытной Варваре…

– Ну и не говорите, я у мамы спрошу. Она вчера разговаривала с вашим гостем.

Вика показала ему язык и уселась верхом на табурет, сверкнув голыми коленками.

«Бесстыжая, как, впрочем, и все современные девчонки. Теперь не уйдет с кухни, будет караулить Пашку. А Дохлому наверняка такие нравятся, молоденькие, свеженькие», – подумал он некстати. Он налил воды в чайник и поставил его на плиту. «А ведь Пашка мне про себя так ничего и не рассказал. Есть что скрывать, не иначе. А может, просто рассказывать нечего? Какая у него могла быть жизнь, разве что в тюрьме успел побывать? Нужно держаться от него подальше. Рожа у него точно бандитская. Да и машина эта…», – Леон еще раз выглянул в окно.

Дохлый сидел на диване и разговаривал по сотовому телефону. При виде вошедшего Леона, он поморщился.

– Слушай, и чего мы с тобой так напились? Я не смогу сесть за руль, у меня руки до сих пор дрожат. Сейчас подъедут ребята, заберут меня.

– Ладно тебе, можно иногда расслабиться. Сколько лет не виделись. Хочешь кофе? – Леон протянул Пашке чашку с насыпанным в нее растворимым порошком.

– Давай.