Сестры Эдельвейс

К тому же у них было слишком много дел – заполнять документы, встречаться с администраторами, стоять в очереди за пайками. Жизнь медленно становилась похожа на ту, какой была до войны, пусть даже Австрию разделили на две части, Красная армия взяла под контроль Вену, а британцы и американцы – западную часть страны.

Лишь через неделю сёстры отправились на Ноннбергштиге. Был прекрасный летний день, по ярко-синему небу плыли пушистые, похожие на клочки хлопка облака, воздух был тёплым и сонным. В такой день, подумала Иоганна, хорошо гулять по Зальцаху или пить кофе меланж в придорожном кафе, наслаждаясь солнечными лучами. Но они стояли у старой обшарпанной двери аббатства и ждали новостей.

Молодая, улыбчивая монахиня, которая открыла им дверь и велела ждать у сторожки привратника, была незнакома им обеим.

– С вами готова встретиться сама настоятельница, – сказала она, вернувшись, и сёстры переглянулись с внезапным волнением.

Когда они вошли в кабинет настоятельницы, она поднялась им навстречу и приветливо улыбнулась, хотя её взгляд был серьёзным. Она почти не изменилась – может быть, чуть постарела, но выглядела всё такой же безмятежной.

– У меня нет новостей о сестре Марии Иосиф, – без лишних слов сказала она, – то есть Лотте Эдер. Но… – Она осеклась, и Биргит нетерпеливо выступила вперёд.

– Но что?

– Недавно в монастырь подбросили ребёнка. Совсем крошечную девочку, на вид ей всего несколько недель, хотя я не особенно разбираюсь в младенцах. – Она вновь улыбнулась, но её глаза были полны печали. – Она лежала в деревянном ящике, была прикрыта одеялом. Но в нём лежала веточка эдельвейса, сплетённая из шерстяных ниток.

Биргит вскрикнула. Настоятельница открыла ящик и вынула из него сплетённый цветок.

– Вот, узнаёте?

– Его сплела Лотта, – сказала Биргит. Её голос звучал странно отстраненно, когда она с недоверием смотрела на потёртый, испачканный клочок шерсти. – В Равенсбрюке. И она была… она ждала ребенка. Это была не её вина…

– Я и не собираюсь её осуждать, – сказала настоятельница. – Вы думаете, это ребёнок вашей сестры?

– Это… наверное, да… но почему… почему она не пришла на Гетрайдегассе?

Повисла тишина, и все осознавали страшную правду.

– Значит, она погибла, – глухо прошептала Биргит. – И кто-то другой принес сюда ребёнка. Видимо, она его попросила.

– Мы можем увидеть ребёнка? – спросила Иоганна, пытаясь за серьёзностью тона скрыть боль, грозившую захлестнуть её бурной волной. Лотта погибла. Но её ребёнок жив.

Настоятельница кивнула и позвонила в колокольчик. Спустя несколько минут в комнату вошла молодая монахиня, приветствовавшая их у дверей, и внесла небольшой свёрток. Иооанна тупо уставилась на него, а Биргит подбежала к монахине и выхватила у неё ребёнка.

– Иоганна… Иоганна, смотри, она так похожа на Лотту!

Иоганна обвела ошарашенным взглядом крошечное сморщенное личико. У малышки были губы Лотты, похожие на бутон розы, и тёмные глаза незнакомца.

– Мы собирались отправить её в сиротский приют, – сказала настоятельница, – но надеялись, что кто-то её признает.

– Так вы поняли, что это ребёнок Лотты? – возмутилась Иоганна. Она так боялась боли, что её место занял гнев. – Почему же вы нам не написали? Не сообщили?

– Мы могли только предполагать. И, по правде говоря, у нас было много других дел. – Настоятельница нежно, заботливо улыбнулась спеленатой малышке на руках у Биргит. – Если вы готовы забрать её себе, я очень рада.

– Ну конечно, – твёрдо сказала Биргит, хотя Иоганна и задалась вопросом, как они справятся. Они были совсем не готовы к ребёнку, у них не было денег и с трудом хватало еды. Но всё равно это был, конечно, единственный вариант.

– У нас есть кое-какая одежда и необходимые вещи, – сказала настоятельница, – сестра Тереза вам всё передаст.

Следующие несколько недель были полны радости и горя. Все старались как могли подготовить дом на Гетрайдегассе для нового члена семьи. Хедвиг, стоически справившись с осознанием, что её младшая дочь погибла, пришла в восторг от внучки. Они назвали малышку Шарлотта Мария, в честь Лотты, но почему-то прозвали Мими, и на это ласковое прозвище она вскоре научилась реагировать беззубой улыбкой.

Понемногу страх сменялся уверенностью. Франц, конечно, погиб, и Вернер тоже. Иоганна рассказала Биргит об их встрече с Вернером в Маутхаузене, и Биргит долго плакала, улыбаясь сквозь слёзы.

– Я всегда знала, что он хороший человек.

Пришло лето, и понемногу они привыкли к новой реальности, какой бы странной она ни казалась. Им, конечно, нужна была работа. Иоганна вскоре устроилась в контору американских оккупантов, печатать бесконечную переписку тех, кто теперь правил миром, перекроенным войной. А Биргит всех удивила чуть позже, в сентябре, заявив, что уезжает в Нидерланды работать вместе с женщиной, о которой узнала в Равенсбрюке, Корри тен Бом. Мать и сестра изумлённо уставились на неё, а Биргит чуть виновато улыбнулась в ответ, но выражение её лица было решительным.