Сестры Эдельвейс

– Кто это был? – спросил он, неуверенно поднимаясь на ноги. Его лицо было серым в бледном послеполуденном свете. – Я понял, что это обыск.

– Гестаповцы. Они узнали о папиных собраниях. Во всяком случае, ни о чём другом они не сказали.

Он кивнул, и её пронзило тошнотворное воспоминание. В панике из-за Франца она почти забыла об отце.

– Франц, они его забрали! Они забрали папу! – Её голос срывался в крик, и чтобы не захлебнуться рыданиями, она зажала кулаком рот. – Они повели его на допрос.

– Что? – Глаза Франца стали огромными, как озёра, а лицо побледнело ещё больше. – Господи, бедный Манфред, – простонал он и покачал головой, а потом, не глядя в глаза Иоганне, добавил: – Я должен уйти.

– Уйти? – воскликнула Иоганна. – Но ты не можешь! Ты нам нужен. Ты мне нужен!

– Иоганна, он скажет им, что я здесь.

Она отшатнулась от него, но виной тому был не страх, а гнев.

– Никогда! Он никогда такого не скажет!

Франц обнял её за плечи и очень мягко ответил:

– Иоганна, они заставят его сказать.

На неё нахлынуло осознание, и она согнулась пополам от боли. Франц держал её в объятиях, а она содрогалась от рыданий. Её отец, её папа…

– Они не могут… – бормотала она, хотя и понимала, что слова бесполезны. – Зачем они… они ведь даже ничего не знают…

– Ты же понимаешь, это неважно. – Франц крепче прижал её к себе. – Это всё моя вина.

– Нет…

– Я не должен был здесь оставаться после аншлюса. И уж тем более – после Хрустальной ночи. Я знал, что так будет. Из-за меня вы все оказались в опасности.

Она выпрямилась и вытерла слёзы. Руки Франца разжались и бессильно повисли.

– Не говори так. Мы хотели, чтобы ты жил здесь. Мы тебе рады…

– Если я сдамся….

– Франц, нет! – С силой, которой она в себе не подозревала, Иоганна схватила его за плечи, удерживая на месте. – Если ты сдашься, ты сделаешь его жертву бесполезной. Ты же знаешь, что они… всё равно его допросят. – Она едва могла заставить себя произнести эти слова. Её желудок скрутило, и ей пришлось сделать несколько вдохов, чтобы прийти в себя. – Они посадят его в тюрьму или… или ещё хуже. – Внутри вскипал крик, и она закусила губу, чтобы не дать ему вырваться. – Если ты сдашься, ты ничем ему не поможешь. Но в одном ты прав – ты не можешь здесь оставаться. Только не из-за нас, а из-за тебя самого. Нам нужно спрятать тебя в безопасном месте.

Его лицо помрачнело ещё больше, взгляд затуманился. Он пожал плечами, так что она была вынуждена опустить руки.

– Где?

– Где-нибудь…

– Нет такого места.

– Должно быть. Биргит может спросить у Ингрид, или я – у отца Иосифа…

– Отец Иосиф присылал к нам людей. А коммунистов интересует только их пропаганда. Они заботятся о правах рабочих, а не евреев.

– Мы на одной стороне… – продолжала убеждать Иоганна, хотя понимала, что в его словах есть доля правды. Люди ненавидели Гитлера по очень разным причинам.

– Это пока. И в любом случае они могут расправиться с коммунистами, как расправляются с евреями. Почему эта Ингрид должна мне помогать?

– Всё равно, – настаивала Иоганна, и её голос становился всё увереннее, – мы должны попытаться. Это не может вот так закончиться, Франц, я тебе обещаю.

На миг выражение его лица смягчилось, он взял её ладонь в свою, и их пальцы переплелись.

– Я тебя люблю, – просто сказал он, и её сердце сжал ужас, потому что эти слова прозвучали как приговор. – Мне кажется, я всегда тебя любил, с той самой минуты, как впервые увидел. Ты стояла в кухне с таким видом, будто владеешь миром.

– Это не так, – прошептала она, и он сжал её пальцы.

– Но в тот миг ты завладела моим сердцем.

Она сдавленно выдохнула.

– Франц, не говори так… словно это – прощание…

– Я просто хочу, чтобы ты знала.

– Я знаю. А ты знаешь, что я люблю тебя. – Её голос стал сильнее, убедительнее. – Однажды, когда это закончится…

– Это никогда не закончится.

– Что ты! Безумие не может длиться вечно. – Она накрыла его ладонь своей. – Франц, пообещай мне, что не натворишь глупостей. Не выдашь себя, думая, что это очень благородно, и не совершишь ещё чего-нибудь такого же нелепого.

– Хорошо. – Он закатил глаза, но тут же ласково улыбнулся ей. – Обещаю не глупить.

– Чудесно. – Она обняла его, наслаждаясь реальностью момента, наслаждаясь тем, что по крайней мере сейчас они оба в безопасности и она может к нему прикоснуться. – А потом мы найдём Ингрид или отца Иосифа, и они скажут нам, что делать.

– Это ведь не может быть так легко, – заметил Франц.

– Может, – возразила Иоганна. Неожиданно она почувствовала себя очень сильной, очень решительной. Ей было ради чего бороться. И жить. – Должно быть.

Глава восемнадцатая

Биргит

Когда дверь магазина за гестаповцами и Манфредом закрылась, Хедвиг рухнула на колени, и из её груди вырвался низкий звук, похожий на стон раненого животного.

– Мама! – Биргит рванула к ней, упала на колени рядом, сжала её в объятиях. Низко опустив голову, Хедвиг раскачивалась взад-вперёд, и глаза Биргит наполнились жгучими слезами. Она никогда не видела мать такой разбитой, такой потерянной.

– Он вернётся, – пообещала она. – Они просто хотят задать ему несколько вопросов.