Сестры из Версаля. Любовницы короля

Лакей встряхивает белую скатерть, и она, словно снег, опускается на огромный игровой стол. На улице земля укрыта настоящим снежным покрывалом: мы переживаем самую суровую зиму на памяти живущих. Как очаровательно шутит Шаролэ, такую же ледяную, как и член мертвеца.

За пределами дворца поговаривают о голоде и даже смертельных случаях, но внутри, в личных покоях короля, тепло и уютно, потрескивает огонь и настолько жарко, что запотевают окна. Лакей ставит на стол огромную доску для игры в каваньоль,[11] вокруг расставляет канделябры, покрытые золотыми и зелеными листьями аканта. Вокруг стола собираются гости.

Присутствуют те, кто вхож в королевские покои и относится к привилегированным, а также те, кому король разрешил присоединиться к нам в этот вечер и поиграть в его личных покоях. Многие были возмущены моим сегодняшним присутствием, поскольку меня официально не представили ко двору и в их глазах я – никто. Многие отказываются обращаться ко мне, даже смотреть на меня. Дураки.

Я решаю, что будет лучше, если я понаблюдаю, потому что денег, чтобы играть, у меня нет. К тому же мне не нравятся игры наудачу. Глупые игры вроде каваньоля, где полностью приходится полагаться на везение и умение жульничать, вызывают во мне нестерпимую скуку.

– Совершенно нормально, что ты не желаешь играть, сестра. Можешь сидеть у камина и наслаждаться теплом. – Луиза надела тяжелое кремовое платье, отороченное голубым мехом, как она уверяет, лисьим, но мне кажется, что это белка. Шаролэ ранее только фыркнула, увидев на ней это платье, а мне сказала, что оно ужасно старомодно.

– Нет, Бижу, что ты задумала? Мадемуазель де Нель – наша гостья и должна принимать участие во всех развлечениях, которые мы предлагаем.

Что ж, если сам король настаивает…

Я занимаю место между ним и Луизой, ткнув в сестру закрытым веером, чтобы она подвинулась.

– Но, Полина, у тебя же нет денег, чтобы делать ставки, – произносит Луиза, опускаясь по другую руку короля, подвинув пожилую принцессу де Шале, которая недовольно фыркает, но отодвигается подальше, забирая с собой тарелочку с сырными пирожными.

– Вероятно, вы могли бы поставить свои 7500 ливров? – любезно предлагает сидящая напротив Шаролэ.

– Нет, я поставлю вот это, – отвечаю я, расстегивая жемчужную сережку.

– Ой, нет, Полина, не делай этого! Это же мамины серьги.

– Вот как! Мы заинтригованы, мадемуазель, заинтригованы. – Король восхищенно смотрит на меня. – Вы очень храбрая. Если выиграете, я закажу банкиру еще шестьдесят четыре жемчужины – этого будет достаточно для прекрасного ожерелья. Ничто мне не доставит большего удовольствия, чем подарить вам жемчужное ожерелье.

По взгляду короля я понимаю, что он хочет быть рядом со мной, прикоснуться ко мне. Впервые я ощущаю эту особенную женскую власть над мужчинами, и от этого у меня, что редко бывает, кружится голова.

– Бижу, сегодня вы будете сидеть с мешочком, всем известно, что вы честны и на вас можно положиться, к тому же у вас нет денег, чтобы играть самой. Кроме того, я не люблю то мрачное настроение, которое охватывает вас, когда вы проигрываете.

Луиза делает реверанс, берет бархатный мешочек, мягкий, похожий на зверька, и сияет от неуместной гордости. Она рассказывала мне, что в прошлом месяце проиграла тридцать тысяч ливров, огромную сумму, долг, который король постоянно обещает заплатить за нее, но до сих пор не сподобился это сделать.

Король вновь поворачивается ко мне:

– Что ж, какой номер, мадемуазель, будет сегодня у вас счастливым?

– Ну… – Я вглядываюсь в его лицо в поисках вдохновения. Мы сидим очень близко, сантиметрах в двадцати друг от друга, и я ощущаю, как внутри него разгорается вожделение.

– Пятнадцать, – решаю я и ставлю свою жемчужную сережку на доску.

– Подождите, позвольте мне благословить ее на удачу, поскольку эта жемчужина несет на себе мое число в истории. – Он берет у меня из пальцев сережку, подносит к своим губам, не сводя с меня взгляда. Я едва заметно приоткрываю рот. Пока он меня не целовал, но я вижу, что очень хочет это сделать. И я этого хочу.

– Ах, Ваше Величество, но это была моя ставка. Я тоже хотел таким образом выказать вам свое уважение, – заявляет своим раздражающе высоким голосом Мёз с торца стола. – Тогда позвольте уважить вас выбором числа хряков, которых Ваше Величество убило на этой неделе. – Он ставит свои фишки на число сорок восемь.

– Действительно! – Король вновь обращается ко мне.

Я уже успела заметить, что король холоден и даже сторонится тех, с кем мало знаком, но, как только оказывается в волшебном кругу избранных, он расслабляется, шутит и излучает дружелюбие. Луиза постоянно повторяет, что он скромен, но мне кажется, что в действительности это не так.

– А теперь, мадемуазель, окажите мне честь и выберите число для меня!

Я поднимаю веер, чтобы скрыть нас от остальных и чтобы никто не услышал моих слов и неподобающего обращения к королю. Я понижаю голос, вынуждая его наклониться еще ближе, и шепчу:

– Сир, вам скоро исполнится двадцать девять.

– Верно, – шепчет он в ответ. – А вам, мадемуазель, двадцать шесть?

– Верно.