Сестры. Очерк жизни сестер-подвижниц Анисии, Матроны и Агафии, подвизавшихся и почивших в селе Ялтуново Шацкого района Рязанской епархии.

Единодушие, царившее между всеми сестрами, особенно можно было наблюдать во взаимоотношениях младших — Матроны и Агафии. Блаженный Андрюша, а за ним и все остальные так и называли их: Мотря-Ганя, Ганя-Мотря… почти никогда не упоминая о каждой из них в отдельности. Они и сами всегда говорили о себе только «мы». Почти никогда нельзя было услышать, что кто-то из них сказал бы нечто от себя лично или о себе одной.

Насколько укоренилась в них эта привычка, можно было судить по тому, что мать Агафия продолжала так говорить и после смерти Матроны. Из ее уст часто можно было услышать: «Мы так говорить не будем», «Мы так не думаем»… или: «Наш дом», «Наша мама»… и выражения, подобные этим.

Проводив Анисию в будущую жизнь, Агафия и Матрона продолжали жить этой земной жизнью, но уже вдвоем. К тому времени их возраст превысил установленный Богом общий предел человеческой старости*. Матроне на момент кончины старшей сестры исполнилось восемьдесят, а Агафии семьдесят два года. Многие подвижники, как известно, не доживали до таких лет, умирая и в более раннем возрасте. Но для матушек еще не наступил конец их земной жизни, они были пока крепки телом, у них еще оставались силы трудиться и переносить все жизненные тяготы.

Со смертью Анисии в доме девиц ничего особенно не изменилось, все оставалось, как и прежде, на старых местах — иконы и фотографии в рамочках, вещи и вся внутренняя обстановка. Матрона, как старшая, перешла на койку Анисии, Агафия же, не имевшая до этого своей кровати, стала спать на месте Матроны. Сестры по-прежнему трудились не покладая рук, обрабатывали свой огород, делали свечи, следили за хозяйством. Казалось, ничто не в силах поколебать твердо установленного порядка их жизни, основным содержанием которой, как и прежде, продолжали быть труд и сопряженная с ним молитва. Даже уже будучи совсем слабыми, матушки старались что-нибудь делать. Они скорбели, что не могут трудиться так же, как раньше, а вынуждены проводить все основное время у себя в доме. До самой старости сестры не оставляли Шацкого Никольского храма, где продолжали петь по праздникам на клиросе. А когда стали уже не в силах ездить в город, Господь утешил их открытием храма ялтуновского. Эта церковь была отстроена заново, рядом с тем местом, где стоял храм старый. Незадолго до этого мать Агафия предсказала, что скоро у них в селе будет храм свой. По ее благословению стали хлопотать о строительстве, и вскоре разрешение властей было получено. Молитвами стариц храм был отстроен на радость и утешение всем верующим.

Люди по-прежнему шли в дом Петриных. К тому времени во всей округе, кроме Агафии и Матроны, уже не оставалось известных подвижников и старцев. С кончиной матери Анисии прибегавшие к ней за помощью не потеряли возможности иметь духовное окормление. Видя в лице младших сестёр достойных ее преемниц, эти верующие стали обращаться к ним в своих нуждах. Но Агафия и Матрона, хотя и обладали всеми необходимыми на то качествами и дарованиями, все же имели несколько иной склад, нежели их старшая сестра. Матушки не отстранялись и не уклонялись от людей, но они были настолько смиренны и скрытны, что почитание их как стариц было ограничено лишь узким кругом уже знавших семью Ванькиных до этого. Агафия и Матрона считали себя не вправе именоваться наставницами и руководить людьми в полном смысле этого слова. Они вели жизнь сокровенную и только по великой своей любви и состраданию к ближним принимали всех и поддерживали. К тому же старицы, как никто другой, знали, что только Господь исцеляет, утешает и направляет, а духовно чуткие люди могут быть лишь проводниками Его благодати и посредниками между Ним и человеком. Поэтому сестры не радовались, когда люди выражали им свое почтение и уважение. Всегда и во всем матушки старались повернуть человека именно к Богу, сами же предпочитали оставаться в тени. Можно сказать, что в какой-то мере они даже стеснялись людей, потому что те смотрели на них, как на нечто особенное. Но при этом сестры четко сознавали, что на них Богом возложена ответственность служения ближним благодатью старчества. Можно предположить, что крест этот не тяготил их сам по себе — от Бога они принимали и готовы были принять все; тяготило их именно отношение людей. Смирение и сознание того, что делает все именно Господь, а не они, не совмещалось у сестёр с почитанием людским. Вдобавок они хорошо знали, что человек слаб и легко может поддаться искушению