Сестры Шанель

Сколько раз, стоя на улице Казино, я любовалась издалека оперным театром с великолепным ажурным навесом из стекла и металла над парадным входом! Теперь я словно находилась внутри огромной шкатулки для драгоценностей, коими являлись зрители, мерцающие в летних нарядах цвета рубинов, изумрудов и других камней. Все сияли, даже сам театр, представший роскошным изысканным храмом из золота и слоновой кости.

Месье де Нексон сидел между мной и Эдриенн в первом ряду балкона, который, казалось, был создан для королевской вечеринки и нависал над публикой. Мод вместе с графом и маркизом расположилась позади нас; прижав к глазам бинокль, она внимательно изучала публику.

Началось представление. Итак, Риголетто. Мод была права. Я не поняла ни слова.

Однако я ощутила внутри странную вибрацию, словно были задеты струны моей души. Я слегка подалась вперед, не отрывая глаз от сцены, эмоции захлестнули меня: радость, печаль, удивление. Как можно так петь? Должно быть, в исполнителей вселились ангелы. Я была полностью поглощена действом, когда внезапно музыка умолкла. Опустился занавес. Зажегся свет.

Я снова повернулась к Мод.

– Что, уже закончилось?

– Нет, дорогая. Это всего лишь первый антракт. Пора, – она подмигнула, – выпить шампанского.

Теперь фееричные зрители переместились в вестибюль, заполнили террасу, звезды сверкали в небе, будто они тоже были частью суаре. Дамы в бриллиантах, мужчины во фраках. Курили, громко разговаривали, смеялись, тянулись за шампанским.

Я стояла посреди этого великолепия как в тумане, не в силах сконцентрироваться, все было размыто – образы, звуки. Откуда-то издалека послышался голос месье де Бейнака, подзывающего официанта, затем материализовался поднос: в бокалах шипело и пузырилось золотистое шампанское. Месье де Бейнак поочередно протянул напиток Мод, Эдриенн и мне.

– Мадемуазель, – сказал он, галантно передавая мне изящный хрусталь.

– Мерси, – поблагодарила я, переводя взгляд с него на официанта, стоявшего с подносом, и замерла, увидев среди сияния и блеска знакомое лицо. Это был Ален, его румянец исчез, он был белее мела, губы плотно сжаты, недавно сказанные им слова эхом отдавались в моей голове: «Я устроился на другую работу, в ночь». Его обычно добрые глаза стали жесткими, он долго не отпускал мой взгляд, чтобы я до конца осознала всю силу его презрения. Господин де Бейнак взял себе последний бокал и бросил на пустой поднос несколько монет. Вслед за этим Ален исчез.

Было очевидно, что он себе вообразил, увидев меня, роскошно одетую, в сопровождении мужчины из высшего света. Для Алена это могло означать только одно. Я была «занята», продавая себя.

На следующий день я отправилась к бакалейщику. Хотела объяснить Алену, что Мод просто компаньонка, что Эдриенн скоро будет помолвлена, в глубине души понимая, что он все равно будет чувствовать себя преданным, особенно когда я наконец скажу ему, что не могу стать его женой. Это моя вина, что я так долго не опровергала то, на что он надеялся.

Я прождала почти двадцать минут, стоя возле магазина, пока мне не пришлось вернуться к работе. Каждый день на неделе я приходила снова и снова, но он так и не появился. Дельфина тоже избегала меня, разговаривала с клиентами дольше, чем обычно, не смотрела в мою сторону, уходила в другом направлении, делая вид, что не слышит, как я зову ее. Софи, заметив, что я вошла в цветочный магазин, сразу бросилась в заднюю комнату и не вернулась. На скамейке в парке, где мы обычно обедали, я теперь сидела одна.

Ален, должно быть, рассказал всем, что видел в опере. Вернее, то, что ему там показалось. Я не могла позволить им думать, что это правда. Эти, пусть и ложные, слухи могли поставить под угрозу мое положение у Жираров. И если бы они просто дали мне шанс объяснить, что я не из тех, кто оказывает услуги, мы могли бы снова стать друзьями. Мы могли бы даже вместе посмеяться над этим.

На следующее утро я сказала мадам Жирар, что у нас кончаются нитки, и предложила купить их в «Пигмалионе». Я была полна решимости не позволить Дельфине игнорировать меня.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела она, когда я загнала ее в угол в отделе корсетов. – Я не хочу, чтобы люди видели меня с тобой.

– Интересно, почему? Я не сделала ничего плохого. Я была с тетей и компаньонкой.

– Компаньонка? Вы это так называете? Ты имеешь в виду даму, которой платят за то, чтобы она знакомила молодых, готовых на все женщин с мужчинами, ищущими свидания? Ты всегда важничала, – кипела она. – Всегда болтала о шляпах и моде так, словно ты слишком хороша, чтобы быть просто продавщицей или женой бакалейщика. У меня даже возникли подозрения на твой счет. Ну, теперь все знают, кто ты на самом деле. И эта твоя тетя тоже. Непорядочные. Проститутки. Шлюхи.