Сестры Шанель

– Вот видишь? Антуанетта понимает. Знаете, Поль Пуаре начал свою карьеру на Монмартре. А теперь он король моды!

– Король костюмов! – Габриэль закатила глаза. – Причем непрактичных!

– Он по-своему художник, просто его материалы – это ткани, – сказала Селестина.

Кутюрье-художник? Я было рассмеялась, но на самом деле мысль показалась интересной. Оба работали руками. Оба брали сырье и благодаря своему воображению превращали его в нечто прекрасное.

И в этих кафе били энергия и страсть, демоническая и возвышенная одновременно. Вездесущее желание, как пульс, постоянная потребность в самовыражении, которое очень напоминало Габриэль и то, как она бросалась в пение и танцы. Теперь вот шляпки.

Габриэль больше походила на этих людей, чем думала. А я напоминала себе дилера – посредника между художником и миром.

Я взяла одну из готовых шляп и протянула ее Габриэль:

– А почему это не должно быть искусством? Это отражение души мастера. Точно так же, как мазки краски на холсте.

Я ждала, что она рассмеется и скажет, как обычно: «Это всего лишь шляпа!» Однако она этого не сделала. Она оставалась неподвижной – вероятно, ради рисующей Селестины. Но легкая улыбка тронула ее губы.

СОРОК ПЯТЬ

Когда Бой сказал Габриэль, что ей нужен настоящий бутик, чтобы продавать шляпки, я решила, что ослышалась. Бой Кейпел, судоходный магнат, экспортер угля, думал так же, как я, простая продавщица из провинции. Он также заметил в ее изделиях нечто большее, чем просто хобби и curiosité dujour, и оценил их привлекательность.

Я не была наивной. Я была права.

– Думаю, в этом что-то есть, Коко. – Он стоял, небрежно прислонившись к книжному шкафу и изучая гроссбух, его черные как смоль волосы были зачесаны назад настолько безупречно, что можно было увидеть линии от зубьев расчески. – Ты не должна позволить этому пропасть.

На нем были твидовый однобортный блейзер с отложными манжетами, свободные, идеально сшитые, отглаженные брюки, галстук, завязанный изящным узлом. Кончики его густых черных усов были подстрижены четко по линии губ и гармонировали с густыми черными бровями. Бой производил впечатление властного человека, способного войти в любую дверь и добиться своего. Он не был нахалом, просто спокойным и уверенным в себе мужчиной с налетом таинственности (благодаря внимательным зелеными глазам, по которым невозможно было понять, о чем он думает).

Интересно, Габриэль когда-нибудь показывала ему свои танцевальные па? Она по-прежнему фанатично ходила на занятия. Конечно, он понимал, как и я, что на этом поприще у нее нет шансов.

– В тебе есть все качества деловой женщины, – снова обратился он к Габриэль. – Ты в состоянии выжать из этой затеи максимум. Особенно с Нинетт, обладающей обаянием и интуицией прирожденной продавщицы.

Ресницы Габриэль затрепетали. Рядом с Боем моя жесткая сестра становилась мягкой и податливой, ее прямые линии и острые углы становились плавными изгибами.

– Ты просто так это говоришь, – произнесла она. Интересно, она имела в виду то, что касалось ее, меня или нас обеих? Я, например, была счастлива, услышав комплимент. – Хочешь найти мне занятие, – продолжала она, играя прядью волос, выбившейся из прически. – Ты не любишь, когда я скучаю.

Бой подошел к ней, взял ее за подбородок и приподнял его, глядя прямо в глаза.

– Ты прекрасно знаешь, Коко, что я не из тех, кто «просто так говорит».

Габриэль перестала хлопать ресницами и жеманничать. Она посмотрела ему в глаза, и я почувствовала, как между ними пробежал ток. Может быть, он знал ее лучше, чем она сама. Он серьезно относился к ней, к ее интуиции, ее взглядам, ее уму и пытался научить ее делать то же самое.

Несколько недель спустя Габриэль вернулась из танцевального класса в мрачном настроении. Учительница сказала, что у нее недостаточно таланта для сцены.

– Да что она понимает?! – воскликнула я, бессознательно принимая сторону Габриэль, желая защитить ее от той травмы, которую она получила после прослушиваний в Виши. Хотя, конечно, учительница была права.

– Она понимает! – Лицо Габриэль исказилось.

Я надеялась, что после этого она задумается о бутике, наконец осознав, что ее призвание – изготовление шляп. Но она продолжала ходить на уроки, чтобы, по собственному утверждению, «оставаться в форме».

Моя бедная сестра. Как обескураживает способность видеть красоту, чувствовать ее внутри, но не уметь выразить ее каким-либо образом. Вы пытаетесь показать красоту определенными движениями, вот только получается не так грациозно, как вы себе представляете. Вы пытаетесь петь, вот только мелодия выходит не так, как звучит у вас в голове.

Я разделяла ее разочарование. Я все еще цеплялась за свои мечты, какими бы легкомысленными они ни были: объявление о свадьбе в газете, посещение скачек… Все эти годы, прожитые вне монастырских стен, я порой чувствовала себя тенью, а не человеком. Мне нужно было доказательство того, что я – Нечто Большее.