Сестры Шанель

На меня свалилось так много забот, что на раздумья о войне времени не оставалось. Необходимо было контролировать запасы на складе. Выполнять вовремя заказы. Справляться с трудными клиентами, примадоннами, ворчливыми, вечно колеблющимися. И наконец – Габриэль. Перфекционистка, не терпящяя ошибок. К вечеру я падала от усталости и проваливалась в сон.

Впрочем, иногда удавалось посетить казино в сопровождении Артуро, который приехал в Биарриц давать уроки танцев. О Лучо он ничего не слышал. Семья тоже была в неведении. Всякий раз, когда он произносил мое имя – Антониета, меня бросало сначала в жар, потом в холод.

Артуро все еще блистал. Он по-прежнему ходил с важным видом, с гвоздикой в петлице, ослепительно улыбаясь, по-прежнему брал с собой граммофон. Но он тоже страдал. В Париже он влюбился в скрипача «с самыми гибкими руками на свете, Антониета. Если бы ты только слышала, как он играет». Скрипач был мобилизован, как и все остальные, и сейчас находился на фронте.

В казино Биаррица Артуро научил меня играть в азартные игры, в частности в баккара.

– Когда получишь карты, Антониета, ты должна сразу же подуть на них, чтобы отогнать неудачу.

Чтобы отвлечься, мы танцевали, а потом на балконе курили сигареты в длинных белых мундштуках. Я носила модные вечерние платья от Габриэль и выглядела утонченно. Не осталось и следа от наивной деревенщины из провинции.

Но внутри у меня были тоска и опустошенность.

Я усердно работала, занимая каждую минуту, только чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Это был единственный способ не замечать пустоты, не слышать голос Лучо в своей голове. Лошади умирают от голода, проваливаются в грязь, их разрывает снарядами. Я путешествовала от бутика к бутику, наблюдая за всем происходящим, размещая объявления для клиентов в Le Figaro, чтобы они знали, где я нахожусь, и могли назначать встречи. Были те, кто предпочитал иметь дело только со мной.

МАДМУАЗЕЛЬ АНТУАНЕТТА ШАНЕЛЬ В ПАРИЖЕ.

МАДМУАЗЕЛЬ АНТУАНЕТТА ШАНЕЛЬ В ДОВИЛЕ.

МАДМУАЗЕЛЬ АНТУАНЕТТА ШАНЕЛЬ В БИАРРИЦЕ.

Шли месяцы, а дни, проведенные с Лучо, становились далеким воспоминанием, и я наконец-то призналась себе, что эти объявления предназначались ему. Я не могла ему написать. Я не знала, где он. Я не стала гоняться за ним, как моя мать за Альбером.

Все, что я делала, это печатала короткую строчку мелким черным шрифтом на последней странице газеты, надеясь, что один из миллионов экземпляров, разошедшихся по всему земному шару, возможно, попадет ему в руки.

К концу 1915 года Лучо не было уже больше полугода. В первое время после приезда в Биарриц я скучала ужасно, боль от разлуки ранила так глубоко, что почти сгибала меня пополам. Потеря была жестокой. Но боль притупилась, стала ноющей, и я порой сомневалась, реальна ли наша встреча с Лучо или то был просто сон. От этого делалось еще хуже.

ШЕСТЬДЕСЯТ ДВА

Бутик в Биаррице пользовался еще бо́льшим успехом, чем в Довиле. Во время короткой поездки в Париж, вечером, когда магазин на улице Камбон опустел, я вручила Габриэль листок. Это был чек на имя Артура Кейпела.

– Это он? – спросила она, не отрывая взгляда от бумаги, которую держала в руках.

– Это он.

– И с этой минуты я ему ничего не должна?

– Ни единого сантима.

Я ожидала, что ее лицо просветлеет. Я ожидала увидеть улыбку, услышать радостный возглас, призыв к торжеству. Возможно, даже благодарность. Или: Нинетт, я бы не справилась без тебя. Однако она оставалась тихой и задумчивой.

– Ты знаешь, что это значит? – спросила она.

– Что ты свободна?

Мгновение она казалась растерянной, как будто все еще не до конца осознавала происходящее. Затем подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза с печалью, которой я не ожидала.

– Это значит, что он мне больше не нужен.

ШЕСТЬДЕСЯТ ТРИ

Бой дал ей крылья. Но она не была готова использовать их.

Когда Бой находился в Париже, она спешила вернуться из Биаррица, оставляя свои вечерние платья и другие модели незаконченными, опасаясь, что будет скучать по нему. Она даже купила «Роллс-Ройс» и наняла шофера:

– Так быстрее добираться из одного места в другое. Мне не придется ждать поезд.

Тем временем повседневные костюмы Габриэль из джерси стали улетать, клиенты покупали их сразу в нескольких цветах, особенно после того как актриса Женевьева Викс была замечена в Hôtel de Paris в синем пальто из джерси. Мы праздновали в мае и еще раз в июле, когда Les Élégances Parisiennes напечатали иллюстрации с ее курортными костюмами из джерси, используя рисунки Селестины. Габриэль стала богатой и независимой. Американский журнал Women’s Wear Daiyl писал, что «Шанель стала модой, а джерси – повальным увлечением», и все же ее счастье зависело от Кейпела. Она чего-то боялась, но скрывала. Я поняла это по тому, как она нервно двигалась, выкуривая сигарету за сигаретой. Была вспыльчива со швеями и несправедлива с манекенщицами, которые жаловались на свою зарплату.