Сеть

Дверь сама открылась внутрь, оттуда на нас немедленно хлынули слои сизого словно бы сигаретного, дыма, или пара, окутавшие нас, как в банной парной. Мы не делали шагов внутрь, однако, когда не имеющий запаха «дым» развеялся, мы обнаружили себя вне коридора.

Вокруг нас обнимало просторное светлое пространство, наподобие спортзального. Затем оно стало словно бы съёживаться, и вот мы уже находились в относительно небольшой комнате… вроде кухни… да, точно, судя по обстановке – плита, настенные шкафчики, мойка, – это была кухня.

За столом сидели двое мужчин. Между ними, на застилавшей стол красно-коричневой клеёнке в крупную тюремную клетку, находилась плетёная тарелка. Хлеба в ней не наблюдалось, зато крошек было полно. Рядом лежала некрашеная и потемневшая разделочная доска с криво вонзённым в неё ножом, и наструганная до половины палочка тёмно-розовой колбасы в мелких белых глазках жира. Перед каждым из мужчин стояла уныло-синяя рюмка с толстым донышком.

– Ну, – закипел там чай уже, или как?! – нетерпеливо воскликнул один из мужчин.

– Закипело, закипело, – спокойно, но зловеще ответил второй, поднимаясь и снимая блестящий никелированный чайник с плиты. – Давно уж накипело и закипело… – продолжил он, поднося фырчащий и булькающий чайник к столу и наклоняя его носик. В рюмку второго мужчины хлынула чайно-коричневая жидкость. Первый налил также и себе, и сел. Второй поднял рюмку и спросил:

– Ну что, – за Них?

– Само собой, – за Них! А то ведь на кухне, за столом да за рюмкой чая – и какая ж у интеллигентных людей может быть беседа без Них?! Конечно, за Них!

Мужчины чокнулись и, задрав кадыки, опрокинули в себя пойло. Тут я заметил, что их облик изменился – у обоих на носу появились очки, а на шее – галстук. Но почему я не увидел этого сразу, как только вошёл?

– Да-а… И ведь посмотри-ка – ведь везде и всюду Нихи проникли… – задумчиво проговорил первый.

– Особенно на эстраде много Них, – ясное дело, работать-то они не любят… Вон, на днях в газетке – статейка: – Ипполит Гадалкин, оказывается, тоже из Них!

– А политика? – подхватил второй с готовностью хмельного воодушевления.

– Не стоит здесь задерживаться, – в голосе Кэлинеску прозвучала слегка презрительная нотка. – Дальше нас ждёт кое-что более интересное. Идёмте!

Мы покинули кухню. Как это получилось, я не понял, просто мы вновь оказались в коридоре.

Вслед за доктором я приблизился к следующей двери.

– Давайте-ка заглянем для начала вот сюда, – произнёс Кэлинеску.

Резкий поворот «штурвала», дым – и мы оказались помещении, напоминающем фабричный цех.

– Похоже на конвейер, – кивнул я на длинную, с механическим жужжанием движущуюся вдаль ленту, сплетённую из металлических сочленений, колючих колёс, винтов и других деталей.

– Так и есть, – кивнул Кэлинеску.

Над лентой, словно мост на сваях, нависало неподвижное длинное сооружение. Движение ленты на пару секунд приостановилось, затем возобновилось, и я увидел, что на ленте через равные промежутки появляются какие-то корзины… или нет, своей ветвистой «лохматостью» эти предметы скорее напоминали гнёзда аиста, только почему-то квадратной формы.

– Вот здесь и производятся квадратно-гнездовым способом штампы массового мышления, – раздался сбоку голос доктора.

Тут же из нависавшего над лентой сооружения выдвинулся вниз металлический стержень, оканчивавшийся массивной квадратной «подошвой», на которой я успел заметить чеканный рисунок. «Подошва» с грохотом пришмякнула «гнездо», из него тотчас же выпорхнуло облачко пара, взвилось над конвейером, но скользнуло под его беспощадно скрежещущие, неотвратимо вращающиеся колёса, словно утянутое пылесосом или вытяжкой.

– Подойдите ближе, посмотрите! – скомандовал доктор.

Нерешительно шагнул я вперёд – уж больно угрожающей казалась эта странная машина, жужжащая и ритмично грохающая. Я остановился, но доктор настаивал:

– Ну же, не бойтесь! Это важно; ведь всё, что мы можем увидеть за любой из дверей этого Банка, вышло именно из этой его части. Вот вы боитесь приблизиться – а ведь и ваши мысли, и мои, в большой степени обязаны своим существованием этому конвейеру.

Вспомнив, что мы в действительности находимся в психовиртуальном пространстве, где нечего бояться физических повреждений, я двинулся смелее.

– Гляньте-ка, наши знакомые! – со смехом указал доктор на очередное облачко, прошедшее штамповку и проплывающее мимо нас из гнезда. Я устремил на него взгляд, и, напрягая зрение, увидел в клубах пара колеблющиеся, как отражения на воде, и наплывающие друг на друга, словно в киноколлаже, движущиеся изображения. Приглядевшись к этому «фильму», я узнал мужчин из предыдущей комнаты, которые обсуждали происки таинственных Них. Поверх изображения, подобно титрам, плыло беспорядочное нагромождение слов: