Сеть Алисы

– Как вы заполучили эту машину? – спросила я, чтоб только не молчать. Если на заднем сиденье вы оказались не ради поцелуев и тисканья, лучше поддержать вежливую беседу.

– Дядя оставил в наследство кое-какие деньжата, – сказал Финн. Я удивилась, поскольку он редко отвечал на прямой вопрос, чего-то не сочинив. – Он хотел, чтоб я на кого-нибудь выучился. Но стоит парню, у которого под ногтями солидол, чуть-чуть разбогатеть, как ему приходят иные мысли.

– То есть, он все спускает на машину своей мечты.

Я почувствовала, что Финн улыбается.

– Ага. «Бентли» я не потянул, но вот нашел эту малышку, которую какой-то придурок разбил вдребезги. Купил ее, починил, и она меня полюбила. – Финн ласково похлопал по сиденью. – На фронте многие хранят при себе фотографии своих девушек. Или матерей, если только-только из школы. У меня девушки не было, я носил с собой фотку своей машины.

Я представила Финна в военной форме и каске – на палубе транспортного корабля он разглядывает снимок «лагонды». Забавно.

Финн отщелкнул окурок и прикурил новую сигарету, на секунду разогнав темноту.

– Значит, завтра уезжаете?

– Да, – кивнула я. – Мать меня отыскала. Утром отбываем в Веве.

– А Лимож? Мне казалось, вы готовы перевернуть город вверх дном, но отыскать свою кузину.

– Лимож потом. Мать говорит, с этим… – я показала на живот, хотя в темноте, наверное, этого не было видно – …больше тянуть нельзя. Я в этом не разбираюсь, знаю только, что попала в беду.

– Из-за этого и едете в Веве?

– Вы не слыхали о Швейцарских каникулах? – Я выдавила улыбку. – Именно так отдыхают девушки, угодившие в беду.

– А я думал, в подвенечном платье они идут к алтарю.

– Только если подцепили на крючок парня.

– Вы определенно кого-то подцепили, либо это непорочное зачатие, – мрачно пошутил Финн.

– В моем улове половина курса. – Я хрипло хохотнула. – За всех замуж не выйти.

Я ждала, что он возмущенно фыркнет. Или отпрянет. Но он просто смотрел на меня с другого конца сиденья в мягкой обивке.

– Что случилось? – спросил Финн.

При дневном свете я бы не смогла об этом говорить. Все было так пошло и глупо. Но в щадящей темноте я просто чуть отвернулась, чтобы читался только мой профиль с огоньком сигареты во рту, и заговорила, бесцветно и буднично:

– Всякая девушка разделена на три четкие зоны. (Амурные отношения я воспринимала как слагаемые, и даже последняя дура в общаге прекрасно знала, как найти их сумму.) В первую зону парням доступ открыт сразу, во вторую они могут проникнуть после помолвки или хотя бы сговора, в третью – только после женитьбы. Правила всем известны. Но парни, на то они и парни, стараются их нарушить. Они предпринимают попытки, девушки отказывают. Такой вот танец.

Я вздохнула и стряхнула пепел в окно. Воздух посвежел – похоже, намечался дождь. Финн молчал.

– Мой брат был из тех фронтовиков, кто не сумел приладиться к мирной жизни. И в конце концов сунул дробовик себе в рот. (Все вокруг забрызгано кровью и мозгами, – опрометчиво сказал сосед, не ведая, что я слышу эти жуткие подробности, от которых родители меня оберегали. Я вбежала в дом, меня вырвало, страшная картина так и стояла перед глазами.) Родители мои… Не закончив семестр, я приехала домой, чтобы заботиться о них. (Приносила цветы матери, завязывала галстук отцу, подавала к воскресному обеду подгоревший мясной рулет собственного приготовления, хотя было ясно, что никому не полезет кусок в горло. Всеми силами я старалась склеить осколки нашей разбитой жизни.) После зимних каникул я вернулась на учебу. И вот когда отпала нужда о ком-нибудь заботиться, я остановилась, точно сломавшиеся часы. Вообще ничего не чувствовала. Внутри я была мертвая. Утром не могла встать с постели. Целый день лежала и думала о Джеймсе, Розе, родителях – и так по кругу. И плакала, плакала. (Примерно тогда я и начала видеть Розу повсюду. Девчонки с болтающимися косичками превращались в маленькую Розу, высокие студентки, неспешно шагавшие на лекции, казались повзрослевшей Розой, она проглядывала в лицах совершенно незнакомых людей. Неотвязный образ ее привел к мысли, что я схожу с ума… либо Роза, возможно, жива.) Я потеряла брата, – прошептала я. – И я подвела его. Поддержи я его в тот момент, когда он разваливался на части, он бы, может, не умер так страшно. Я не хотела потерять еще и кузину, если оставался хоть крохотный шанс, что она уцелела. Я прогуливала занятия, у меня не было сил для алгебры, но для Розы они нашлись. Я писала запросы, звонила разным людям, обращалась в отделы по беженцам. Пригодился большой опыт работы в юридической конторе отца – я знала, как сделать международный звонок, какие спросить документы. Я узнала все, что было можно узнать. Утомленная английская чиновница сообщила, что последнюю справку по Розе Фурнье составляла Эвелин Гардинер, проживающая в доме № 10 по Хэмпсон-стрит, и отыскала оригинал документа, в котором упоминалась «Лета».

Финн будто онемел. Сигарета моя почти догорела. Напоследок затянувшись, я выбросила окурок в окно.