Сети красивой жизни

   -Да что случилось, отец Иоанн? – оборвал монаха игумен Матфей. Потому что отец Иоанн докучал ему едва ли не каждый день. Похоже, его любимым занятием было ябедничать на кого-нибудь из братии. То по вине монастырского повара каша на трапезе оказалась недосоленной, а в другой раз – пересоленной, то поутру он обнаружил в своем сапоге мышонка, которого наверняка засунул туда кто-то из послушников, то он своими ушами слышал, как звонарь, отец Софроний, заявил чтецу Илии, что-де «у этого Иоанна язык мелет, как мельница, а подвешен, что у соборного колокола. Что ни услышит – мигом раззвонит, а чего не услышит – то сам придумает»… Надо сказать, что в душе игумен Матфей был полностью согласен с отцом Софронием.  Ведь именно за болтливый язык и склочный нрав отца Иоанна уже успели прогнать из двух других соседних монастырей. После чего он явился к отцу Матфею и со слезами просил Христа ради принять его в Рождество-Богородицкую обитель. Тогда старый игумен пожалел бесприютного монаха и принял его к себе в надежде, что хоть на сей раз он одумается и поумнеет. Однако, похоже, его надежды оказались напрасными… Так на кого же на сей раз пришел жаловаться отец Иоанн?

   -Да вот, отченька, приемыш-то Ваш Ратмирка чего натворил… – отец Иоанн со вздохом поднял глаза к небу. – Пошел рыбу ловить с деревенскими мальчишками, да вместо того Семена, сына кузнеца, поколотил. Это ж какая теперь молва в народе про наш монастырь пойдет? Мол, послушники у нас не молиться, а лишь кулаками махать горазды, да куда смотрит игумен, если самый первый драчун – его приемыш, да что это за монастырь такой… Я же, отченька, не в осуждение это говорю, а в рассуждение…

   -Правильно говоришь, отец Иоанн. – игумен Матфей нахмурил брови и провел рукой по своей густой седой бороде. – Тут прежде не осуждать надо, а рассудить, отчего это вдруг Ратмиру вздумалось драться с Семеном. Вот давай-ка ты сходи да и разыщи Ратмира. Пусть придет сюда. А кто из них двоих прав, а кто виноват, я уж как-нибудь сам рассужу. Ну, ступай с Богом!

ГЛАВА 2,

В КОТОРОЙ НАЧИНАЕТСЯ РАССКАЗ О КНЯЗЕ АЛЕКСАНДРЕ…

    …Отец Матфей сидит в резном деревянном кресле в своей келье. Перед ним на столе лежит раскрытая книга с наполовину исписанными страницами. В нее старый игумен записывает свои воспоминания о событиях, очевидцем и участником которых он был в юные годы. Он начал это делать после того, как год назад поздней осенью² съездил на юг, во Владимир, и оттуда привез с собой шестилетнего Ратмира. И всей братии Рождество-Богородицкого монастыря известно, что этот мальчик – сирота. Однако никому из них невдомек, кем он приходится настоятелю. И почему он заботится о нем, как о родном сыне.

   А вот и сам Ратмир – худенький, смуглый, с немного раскосыми глазами, стройный, как тростинка, стоит перед отцом Матфеем. Похоже, мальчик не на шутку встревожен. Но почему? Может, он боится, что будет наказан за драку с сыном кузнеца? Или его тревожит что-то другое? Тогда что именно?

   -Ну, Аника-воин, рассказывай, что ты там навоевал? – притворно строго вопрошает мальчика отец Матфей. Ратмир поднимает голову…в глазах у него стоят слезы. Никогда прежде отцу Матфею не приходилось видеть, чтобы Ратмир плакал. Точнее сказать, мальчик никогда не показывал никому своих слез. Еще бы – ведь он же внук того самого Ратмира… Но что же все-таки с ним случилось?

   -Отец Матфей… - голос Ратмира дрожит. – Скажите мне – кто был мой дедушка? Вы ведь знаете…

  -Конечно, знаю. – ласково отвечает отец Матфей, ласково гладя мальчика по жестким черным волосам. Почему он спрашивает об этом? Что произошло?

  -Они сказали, что у меня и у дедушки имя не русское, а татарское. И что мой дедушка - поганый татарин³. – всхлипывая, отвечает Ратмир. – Тогда Семка закричал, чтобы я убирался отсюда в Орду к своему хану. Потому что на Руси татарам не место… И ударил меня. А потом они хотели меня бить. Только я им не дался… А когда вырасту и стану воином, то отомщу им за дедушку… Отец Матфей! А это правда, что мы татары?

   -Полно, полно, Ратмирушка. – отец Матфей усаживает мальчика на маленькую скамеечку рядом с собой. – Дурной язык и сам не знает, что бает. Не порода человека позорит, а злой нрав. Вот и в Писании сказано, что во всяком народе боящийся Бога и поступающий по правде Божией угоден Ему⁴. Да и скажу по правде, Ратмирушка, никакой ты не татарин, а самый что ни на есть русский. Бабушка твоя Анна русская была, и отец с матерью – тоже русские, из-под Владимира. Уж поверь мне, я-то их хорошо знавал. А дедушка твой, Ратмир, был половецких кровей⁵. Вот в него ты и уродился. В его честь тебя и назвали Ратмиром. Да и нравом вы с ним похожи. Вот, как погляжу я на тебя, так и вспомню твоего дедушку. Редкой отваги был человек, а своему князю – верный и преданный слуга. За него он и смерть принял. Мы ведь с твоим дедушкой вместе служили у князя Александра Ярославича…

   -Отец Матфей! – глаза Ратмира радостно вспыхивают. – А Вы мне расскажете про князя Александра?