Сети Вероники

Хотя совсем не обязана была отвечать на этот его вопрос. К тому же и слово «отель» не вязалось с ее представлением не именно о Ракове даже, но о любом приграничном городке или местечке. Ведь только что закончилась революция, война… Да и закончилась ли?

– Он богатый человек? – поинтересовался Сергей Васильевич.

«Вот уж это вас совершенно не касается!» – мысленно воскликнула Вероника.

Но вслух сказала, невольно копируя его же ледяной тон:

– У него достаточно средств, чтобы оплатить мой приезд к нему.

Однако для того, чтобы говорить ледяным тоном, надо иметь соответствующий характер. В ее же исполнении снова вышло глупо. Какой приезд? Можно подумать, завтра ее ожидает спальный вагон, а не телега, на которой еще неизвестно, далеко ли удастся проехать.

Вдобавок ко всему, именно в этот момент ее угораздило оскользнуться на мокром листе и чуть не упасть.

– Отрадно, – поддержав ее под локоть, кивнул Сергей Васильевич. – Во всяком случае для меня.

– А куда вы идете? – спохватилась Вероника. – Вы же не собирались меня провожать.

За разговором она не заметила, что он дошел с ней почти до самого дома доктора Цейтлина.

– Не собирался, – подтвердил он. – Но заметил, что вы боитесь.

– Ничего подобного! – возмутилась Вероника. И тут же, не сумев скрыть любопытства, спросила: – Как вы могли заметить?

– Невелика тайна. – Он пожал плечами. – Даже гораздо более изощренный в обмане человек, чем вы, подает множество внешних сигналов о своем внутреннем состоянии. Есть язык тела, и читать его не сложно. Вы не робкого десятка, но ходить одна по городу в темноте боитесь и совладать с собой не можете. В психиатрии это называется фобия.

Такое слово Вероника слышала впервые. Оно ее заинтересовало, а слова про язык тела смутили, что опять-таки было странно: после того как началась война и она стала сестрой милосердия, все связанное с телом приобрело для нее сугубо медицинский смысл, поэтому смущать не могло.

– А… вы успеете нанять фурманку? – скрывая неловкость, спросила она.

И снова вышло невпопад – по всему, что за сегодняшний вечер стало ей понятно о Сергее Васильевиче, едва ли может вызывать беспокойство, успеет ли он сделать то, что намерен сделать.

Он словно не заметил глупости ее вопроса. Да, манеры у него безупречные. Хотя он не военный, это заметно. Впрочем, что она знает о манерах? Что папа рассказывал, увещевая, что она не должна вести себя как крестьянка, да что внушала в гимназии классная дама, которую называли Фифой. И, конечно, что успела заметить в поведении Винцента – его манеры были именно безупречны даже в горячечном госпитальном аду.

– Мне на Немигу, – сказал Сергей Васильевич. – Так что пока нам по пути. Далеко вы живете?

– Уже пришла, – ответила Вероника. – Вот мой дом.

– Ваш?

Он оглядел двухэтажный дом, рядом с которым они остановились на Богадельной. Электрический фонарь над входной дверью освещал выщербленные пулями стены с облезлой штукатуркой. Но и при такой запущенности понятно было, что построен этот дом добротно и с хорошим вкусом.

– Конечно, не мой, – объяснила Вероника. – Это дом доктора Цейтлина. В первом этаже он пациентов принимает, во втором живет. А я у него комнату снимаю и столуюсь. И ассистирую на приеме.

– Странно, что вашего доктора не потеснили, – заметил Сергей Васильевич.

– Потеснили, – кивнула она. – Но после всё вернули. Лазарь Соломонович очень хороший доктор. Не только общей практики, но и по нервным заболеваниям. Знаете, на Коломенской улице больницу открыли? Там он тоже работает. И пациенты у него есть высокопоставленные.

– Чекисты? Да, у них работа нервная.

– Не знаю, чекисты или нет. Я об этом не расспрашиваю.

– Правильно делаете. Что ж, до завтра, мадемуазель.

Он пошел вниз по улице, к Немиге, но, сделав несколько шагов, обернулся и сказал:

– Оденьтесь завтра попроще.

– Селянкой? – деловито уточнила Вероника.

– Селянкой не стоит: взгляд вас выдает. Но и шляпку эту не надевайте. Женой мастерового, что-нибудь такое.

– А вы мастеровым оденетесь? – вспомнив его шикарный пиджак, иронически заметила она.

– Именно так.

– Вас речь выдает.

– Об этом не беспокойтесь.

Сергей Васильевич скрылся за поворотом улицы.

Вероника достала ключ, но дверь открылась прежде, чем она вставила его в скважину. На пороге стоял Яша.

– Где ты ходишь так поздно? – спросил он.

Сквозь волнение в его голосе пробивались едва различимые нотки ревности.

– По делам, Яша, – ответила она, входя в дом. – А ты почему не спишь?

– А как ты думаешь?

Не ответив, Вероника прошла к узкой деревянной лестнице, ведущей наверх. Яша поднялся на второй этаж вслед за нею.

– Ты, наверное, голодная, – сказал он, останавливаясь у двери в столовую. – Мама тебе ужин оставила в буфете. Холодная телятина и жареные грибы. Берёзовики. И яблочный компот.

Вероника хотела сказать, что совсем не голодна, но почему-то устыдилась. Да не почему-то, а из-за искренности Яшиного тона и столь же искреннего беспокойства Беллы Абрамовны о том, чтобы она не осталась голодной.

– Спасибо, – ответила она. – Ложись, Яша. Я к себе в комнату все возьму и там поем.

– А я тоже не ужинал. Хотел вместе с тобой…