Севастопольский конвой

Взводные предлагали расположиться на ночь в деревне, однако Зубов понимал, что разбросать роту по усадьбам – означает потерять управление ею. Поэтому в крайней к причалу усадьбе разрешил остаться только раненым и фельдшеру с санитаром, под охраной двух бойцов. Остальным санитарам приказал готовить под лазарет рыбачью хижину, расположенную почти в конце косы, посреди ивовой рощицы.

Выставив на северных окраинах села четыре заслона по три бойца в каждом, Зубов велел всем остальным до утра подготовить две линии окопов, используя при этом и пулеметные гнезда, оставленные румынами, в одном из которых моряки захватили немецкий пулемет с тремя полными колодками. Кроме того, он велел соединить окопом лабаз и рыбачий домик, превратив их таким образом в тыловой укрепленный пункт.

Едва десантники принялись за работу, как появился политрук Раскин, взявший на себя командование заслонами, и вместе с ним – восемь человек. Как выяснилось, пятеро из них были пленными красноармейцами, которых румыны задержали в плавнях и утром собирались переправить в соседний поселок, в комендатуру. Остальные же – два старика и парнишка, оказались из местных. Это они, сбив замок, освободили пленников из подвала жандармского участка. Трое пленных уже были вооружены подобранными возле убитых румынских солдат карабинами. Еще четверо – кто штыком, а кто топором или вилами.

– Сразу же должен предупредить, что мы пока что не освободители, а всего лишь десантники, – мрачно проговорил старший лейтенант, при свете «летучей мыши» осматривая представших перед ним красноармейцев.

– Да мы это уже поняли, – так же мрачно заверил его грозного вида старший сержант Курилов, еще недавно командовавший одним из полковых обозов. Ему уже явно было под шестьдесят, и одному Богу ведомо, как он оказался в действующей армии, причем при первой же мобилизации.

– И нам всего лишь приказано держаться, пока не поступит приказ отойти.

– Словом, оставили «стоять насмерть». Мы это уже поняли, – не меняя интонации в голосе, объяснил Курилов. – Когда немцы разбомбили наш обоз, а дорогу впереди перерезали румынские кавалеристы, мы ушли в плавни. Но, вместо того чтобы осваиваться там да партизанить понемногу, пытались вырваться в степь, чтобы к своим пробиться. Хотя умные люди предупреждали, что степью до своих не дойти. Далеко они, мол, где-то за Днепром.

– Так оно и есть, – признал старший лейтенант, – хотя получают местные жители сведения эти уже от врага.

– Главное, что правдивые, – мрачно парировал старший сержант. – Советовали уходить морем, на шлюпке какой-нибудь или на плоту. Да только среди нас никто ни разу за весло не брался. Плавающих – и то не нашлось. Словом, во время третьей степной прогулки уйти в плавни мы уже не успели; взяли нас, как соловушек неоперившихся.

– Но хоть какие-то места в плавнях себе «присмотрели»?

– Два островка, Русин и Утиный, да броды к ним. К слову, нам их парнишка этот, – подтолкнул он к старшему лейтенанту подростка, – Санек, показал. Знатный, должен доложить, рыбак и мореход.

– Только не мореход, а болотоход, – ворчливо огрызнулся парнишка. Но тут же словоохотливо объяснил: – Островки эти как раз со стороны Очакова. К ним подходит большая подводная коса. По ней румыны прямо сейчас могут пройти в плавни и почти окружить вас.

– Хорошо, мы займем эти островки, – пообещал Гродов. – А подойти хотя бы к одному из них боевой катер сумеет?

– Недалеко от Русиного, – перебивая друг друга, объяснили старики, – за четырьмя ивами, сохранился причал, к которому когда-то приставали рыбацкие баркасы. Так вот туда катер вполне подойти может. Как по каналу.

– Да и баркас там один до сих пор стоит, – уточнил Санек. – Правда, корма у него почти совсем разбита, однако же на плаву. А еще там есть куски порванной сети, так что можно связать плот из веток и камыша. Сам когда-то вязал такой, умею.

Едва он произнес это, как с востока, со стороны Очакова, залпом ударила минометная батарея. Снаряды легли между окраиной деревни и лабазом. Но даже этот пристрелочный залп свидетельствовал: румынским минометчикам известно, куда следует наносить основной удар. Зубов тут же связался по рации с «морскими охотниками». Оттуда ответили: «Засекаем. Сейчас будем усмирять».

После непродолжительной дуэли румынская батарея умолка, но по полевому телефону, который связывал штаб десанта с дозором на восточной окраине села, доложили: замечена автоколонна с живой силой. Солдаты спешиваются в степи, приблизительно в полутора километрах от крайней усадьбы, и накапливаются в долине для атаки.

– Что ж, – ответил Зубов, – лучше пусть они копошатся здесь, чем будут досаждать основному десанту.