Севастопольский конвой

Но когда начальник генштаба вошел, вождь нации даже не взглянул на него, он уже весь был поглощен докладом, который кого угодно способен был поразить своей бездушной армейской статистикой. Как явствовало из этого документа, осада Одессы продолжалась семьдесят дней, с 8 августа по 16 октября, и только из состава военнослужащих 4-й армии в этой операции было задействовано более трехсот сорока тысяч солдат и офицеров, из числа которых более девяносто тысяч было потеряно убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

«Потерять девяносто тысяч на подступах к первому же крупному городу за Днестром! – мысленно ужаснулся верховный главнокомандующий. – Каковыми же были бы потери, если бы русские не получили приказ своей Ставки об эвакуации и продолжали защищать Одессу до последнего солдата, как, собственно, и намерен был действовать командующий войсками оборонительного района контр-адмирал Жуков? А ведь в Бухаресте еще не перевелись горячие головы, которые ждут, когда с этим воинством, – брезгливо поморщился маршал, – мне удастся добить русских на Урале, установив окончательную историческую границу Великой Румынской империи».

Единственной отрадой для маршала могло служить только то, что во время похода под стены будущей столицы Транснистрии румынские летчики сумели сбить сто пятьдесят один самолет русских, потеряв при этом двадцать своих[55]. Хотелось бы знать, сколько еще самолетов остается у русских на Южном фронте и каковыми могут оказаться резервы в живой силе и в наземной технике?

– Вы хотите что-либо добавить ко всему этому, генерал? – спросил Антонеску, потрясая текстом доклада с такой угрожающей настойчивостью, словно в руке у него был донос на самого начальника генштаба.

– К этому – уже нет.

– Что же тогда?

– Нужно срочно объявить дополнительный призыв резервистов. Наши потери таковы, что развивать наступление, не получив еще хотя бы сто тысяч новых штыков, мы не сможем.

– Мы достигли берегов Южного Буга и уже устанавливаем по нему границу. Возможно, вести наступление за пределами этой пограничной реки Транснистрии нам и не понадобится, – проговорил вождь нации таким тоном, словно не убеждал генерала, а размышлял вслух.

– Уже можно не сомневаться, что понадобится, господин маршал. Германцы рассчитывают на участие наших войск в боях в Крыму и в стратегическом наступлении на Кавказ. Кстати, включение Крыма в состав Транснистрии позволило бы распространить нашу оккупационную зону на все пространство – от Южного Буга до крымских берегов, обеспечив нам создание военно-морских баз в Одессе, Севастополе и в Керчи.

– Планы рейха относительно наступления на Крым – это что, уже решенный вопрос? Существует новая разработка офицеров Генштаба?

– Два часа назад на связь выходил заместитель фельдмаршала Кейтеля генерал-полковник фон Венц.

– Опять этот Венц… – болезненно поморщился вождь нации.

– Вы правы, господин верховный главнокомандующий, звонок этого германского генерала – подобно карканью ворона над будущим полем битвы.

– Почему сразу же не доложили?

– Потому что знал, что буду вызван вами для личного доклада.

Антонеску кивнул. На вид он казался совершенно спокойным, невозмутимым, однако в неспешности его просматривалось некое стремление оттянуть момент, когда нужно будет задать тот единственный вопрос, который следовало задать с самого начала разговора.

– И чего он добивался, этот генерал фон Венц?

– Интересовался состоянием наших сухопутных сил и мобилизационным резервом, а также возможностями наших авиационных заводов.

– Можно подумать, что абвер уже свернул свою разведывательную сеть в Румынии, а Канарис перестал делиться с Кейтелем информацией, относящейся к вооруженным силам и обороноспособности нашей страны.

– Вы, как всегда, правы, господин маршал.

– Но вы-то хоть поинтересовались, чем он мотивировал свое непраздное любопытство?

– Далеко непраздное.

– Ну и?..

– Венц сам объяснил его. Штаб верховного главнокомандования рейха готовится к новым переговорам с нами. Этого было достаточно, чтобы понять: германцы сомневаются в том, что мы решимся на дальнейшее участие в войне с Россией. Они помнят, что своей главной цели в этой «священной войне за национальное воссоединение», как было объявлено нашей пропагандой, мы достигли. И даже прихватили немало спорных территорий. А вот есть ли смысл и дальше воевать с Россией, помогая фюреру удовлетворять его собственные амбиции – над этим всем нам стоит подумать…

– А вам не приходило в голову, генерал, что нас могут принудить к дальнейшим военным действиям?

– Считаете, господин маршал, что немцы способны развернуть против нас военные действия?

– А вы как считаете, наш обер-стратег?

– Вряд ли решатся. До декабря, до суровых морозов, сломить сопротивление русских им не удастся. А к боевым действиям в условиях сорокаградусной подмосковной зимы немецкая армия катастрофически не готова. Как, впрочем, и наша.

– Как и наша, – задумчиво и потому почти механически повторил вождь нации, но тут же встрепенулся: – Хотя мы с вами не имеем права так высказываться о наших вооруженных силах.