Севастопольский конвой

– А ты заметил, что комбат ведет себя так, словно точно знает: этой ночью румыны обязательно сунутся? – спросил Жодина бывший минер речной флотилии.

Своим полуобгоревшим матрацем он вымостил капитанское кресло в кают-компании судна, забросив один край на кончик стола, чтобы удобно было держать на нем ноги. Прежде чем сойти с плота на борт, Мишка Минер соизволил пару раз окунуться в море, затем, уже на судне, отобедал тушенки из корабельных запасов, которую запил несколькими глотками спирта. После всего этого он чувствовал себя аристократом, изволившим отдыхать в каюте собственной яхты. Вся фигура, все естество его источали полное благодушие в восприятии судьбы и столь же полное пренебрежение ко всему, что способно было эту судьбу омрачать.

– Слишком уж много крови выпила из румын наша команда, чтобы они и дальше терпели ее у себя под ребрами, – резко ответил Жодин, в очередной раз настойчиво развеивая предутреннюю дрему.

– Захватив судно, эти «мамалыжники» тут же, на халяву, попытаются высадиться у нас в тылу. В свое время захватить береговую батарею Гродова им не подфартило. Помнишь, как они пытались высадить десант возле Чабанки, чтобы ударить нам в тыл?

– Что ж там помнить? – пожал плечами сержант. – Сколько их сунулось, стольких и потопили.

– Так вот, теперь они попытаются захватить батарею Ковальчука. Именно это комбат и предчувствует.

– Гродов вообще нутром чует врага, как охотник – добычу. Именно этим он брал и во время высадки десанта на Дунае, и потом, когда почти месяц пришлось удерживать плацдарм; и здесь, уже на батарее… В штабе Дунайской флотилии, в подчинении которой мы тогда находились, никому и в голову не могло прийти, что на румынском берегу мы сумеем продержаться целый месяц… Но вряд ли там в конце концов поняли, что никто иной, кроме капитана Гродова, не сумел бы продержаться на правом берегу дольше двух-трех суток, да и то с большими потерями.

Установив в кают-компании выловленное в море бревно, сержант приказал использовать его для метания ножей. Трижды пропустив через эту науку корабельную команду, он и сам теперь метал их – финки, немецкие штыки, трофейные офицерские кинжалы и просто обнаруженные на камбузе «Кара-Дага» кухонные ножи – с таким остервенением, словно перед ним действительно одна за другой возникали фигуры врагов. Причем Злотник сразу же обратил внимание, что делает он это мастерски, с какой-то артистической виртуозностью.

Они поднялись по трапу на палубу и осмотрелись. Луна поблекла. Откуда-то из-за горизонта медленно накатывались клубы негустого, пронизанного лунным сиянием тумана. Жодин перевел взгляд в ту сторону, где должен находиться порт, и уловил едва заметный луч маяка, который отсюда, издали, казался вспышкой молнии. Сержант мысленно представил себя на капитанском мостике судна, идущего на этот свет, как на спасительный луч надежды. Он попытался еще раз уловить отблеск луча, но в это время с ходового мостика судна, где нес вахту ефрейтор Малюта, прозвучал выстрел.

– Что там? – метнулся к трапу Жодин, и тут же по борту судна прошлась пулеметная очередь.

– Баркас с личным представителем Антонеску, – спокойно объяснил Малюта, не отвлекаясь от прицела. Только он, со своим соколиным зрением, еще несколько минут назад мог заметить очертания баркаса при таком тумане и на таком расстоянии. – Рулевого я уже уложил. А вот и пулеметчик откинулся, – проговорил он после второго выстрела.

– Да ты не части, не части! – возмутился сержант. – Остальным дай повоевать.

– Ты бы лучше под руку не бубнил, – огрызнулся Малюта.

– Позволь хоть поздороваться с людьми. Ты же их всех еще на подходе перестреляешь, погутарить не с кем будет.

– Вон еще один баркас идет, так что потерпи, еще «нагутаришься». Видал, вдоль берега крадутся, конокрады таборные, думают, что не заметим.

– Всем занять свои места! – вполголоса скомандовал сержант, помня, что они уже не раз отрабатывали действия небольшой команды судна в случае нападения, и каждый из оставшихся бойцов – Малюта, Кротов, Старообрядец, Погодин и Злотник – знал, где он должен залечь или просто затаиться. – Приготовиться к бою. Подпустить поближе.

– Вижу третью посудину, – объявил тем временем Малюта. – Она держится подальше от берега, чтобы подойти со стороны порта.

– Или высадить десант за нашей линией обороны, – сказал Жодин.

– Только пальбы пока не открывайте, – попытался охладить пыл своих товарищей ефрейтор. – Тут работа нужна ювелирная, снайперская.

Первым к корме судна приблизился баркас, который шел вдоль берега. Но для десантников полной неожиданностью оказалась доселе не выдававшая себя береговая засада моряков. Она включилась в схватку сразу же, как только Малюта уложил поднявшегося на корме командира этой посудины, который велел оставить ее и штурмовать судно врассыпную.