Северная война

– Такова была воля князя, у которого наши семьи в обельных холопах за долги. Он сказал, что ты ведун и почуешь беду. Поэтому надо напасть на тебя раньше, чем ты кому-то из нас в глаза посмотришь. Деваться было некуда, вот мы на дело и пошли.

Я отвернулся от несостоявшегося убийцы и обратился к одному из своих охранников, молодому парню, который негласно считался заместителем немого вагра:

– Войтех, ступай ко мне домой и принеси мне чистую одежду – рубаху и штаны. Будут спрашивать зачем, скажи, что я в тёмный чулан полез и всё порвал. О драке ни слова.

– Сделаю, Вадим Андреевич.

Воин убежал выполнять просьбу, а я кинул взгляд на Довмонтова:

– Жёнам моим о подсылах знать не стоит. Позаботься об этом.

– Как скажешь, – кивнул Гаврила.

И я обратился к Кричичу:

– Уцелевшего убийцу в пыточный подвал, где это, тебе покажут. Трупы отнести в порт и отдать рыбакам, пусть их в море выбросят. Потом построишь людей вновь, продолжим разговор.

Сотник промолчал, и в этот момент позади себя я услышал голос волхва Войдана Лебедяна, который занимал в иерархии культа Яровита второе место и считался будущим верховным жрецом:

– Что, Вадим, развлекаешься?

Обернувшись, я увидел перед собой облачённого в белую длиннополую рубаху низкорослого темноволосого варяга со сломанным носом и уважительно поклонился ему, представил, как выгляжу со стороны, и ответил волхву:

– Не до развлечений мне, Войдан. Еле от убивцев отбился. Последний привет от моего давнего недруга князя Игоря Ольговича.

– А-а-а, – жрец негромко рассмеялся, – а я думал, что ты в берсеркера превращаешься или в ульфхеднара, крови жаждешь, оттого и зверствуешь.

Я скинул грязную рубаху и бросил её под частокол. Затем протянул Войдану руку:

– Здрав будь, жрец.

Лебедян ответил рукопожатием:

– И тебе здоровья, воин.

Мы отошли к крыльцу казармы и сели на лавку у стены.

Посторонних рядом не было, только волхв и я. Можно поговорить.

– С чем прибыл, Войдан?

Волхв ходить вокруг да около не стал, сам бывший воин, как и большинство служителей Яровита, и потому сразу заговорил о делах:

– Крестоносцы наступают, и верховный жрец нашего культа Огнеяр думает, что молодых служителей Яровита, глуздырей и юнаков, придётся отправить в безопасное место.

– Ко мне?

– Возможно. – Лебедян поморщился. – Сейчас я по всем нашим поселениям путешествую и место присматриваю. Но, скорее всего, отправим учеников в Кореницу, там в ближайшие пару лет всё спокойно будет.

– А варогов зачем вызывал?

– Интересно было посмотреть, что у тебя получилось.

– И как, посмотрел?

– Да, пообщался с юношами и понял, что вароги нужны не только тебе, но и нам, служителям светлых богов. Однако об этом поговорим позже, когда я всех твоих воспитанников увижу, и датчан, и молодых саксов, которых ты в этом году в Рарог переправил.

– Посмотри, – кивнул я. – Прямо сейчас поезжай, а вечером вернёшься, и мы всё обсудим. У меня от тебя секретов нет.

– Это уж как водится. – Войдан встал. – Одному ведь небожителю служим и к одной цели идём.

– Да-да, – согласился я.

Жрец смерил меня пристальным взглядом, чему-то усмехнулся, слегка дёрнул шеей и ушёл. А я дождался Войтеха, умылся, переоделся в чистую одежду, и мой трудовой день продолжился. Смотр наёмников и далее по плану – посещение темницы и беседа с алхимиками. Время, как всегда, дорого, и я торопился.

Глава 12 Померания. Старогард. Лето 1147 от Р. Х.

Десятки больших катапульт метали снаряды в сторону осаждённого польскими крестоносцами города. Старые, но всё ещё прочные валы древнего венедского поселения пока выносили удары, но долго они не продержатся. Слишком сильным и массированным был обстрел. Ещё несколько часов – и двойной деревянный частокол, между которым была насыпана и утрамбована земля, не выдержит и обвалится, а затем начнётся штурм. Это было понятно и осаждающим, и осаждённым. Но если католики были уверены, что город падёт, то укрывшиеся в городе язычники, которые имели связь с засевшими в лесах вокруг Старогарда воинами из племени словинцев, напротив, твёрдо знали, что они выстоят, помощь уже близка.

Впрочем, далеко не все завоеватели верили в успех, и наблюдающий за осадой с невысокого холма князь-кесарь Владислав Пяст был одним из них. Этот усатый мужчина с густой сединой в волосах, одетый в тёмно-синий плащ с фамильным гербом, мало чем напоминал того великолепного рыцаря, который пять лет назад осаждал другой город поморян, Пырыцу, а затем был разбит соединённым войском венедов и взят в плен. Последние годы были для него очень тяжёлыми, ибо князя-кесаря преследовали неудачи. В борьбе с родственниками он потерял большую часть своих владений, казна его была пуста, и от него отвернулись многие союзники. Поэтому Владислав не хотел отправляться в Крестовый поход против славян. Однако его убедили, и он, собрав десять тысяч воинов, присоединил их к пятнадцатитысячной армии младшего брата Болеслава и восьмитысячному войску моравских князей.