Северная война. От Головчино до Полтавы

— Взял швед редут, — произнес и гренадер, огромного роста парень, по говору видно из Рязани, и, сказав, сжав зубы, все вглядывался в эту явную и страшную суету на первом взятом редуте. — Значит, и к нам полезут, — сказал сквозь зубы и гранату сжал ладонью, точно раздавить ее собирался.

Двести метров было до первого редута. И защитники второго редута, выставив заряженные фузеи и наставив пушки, ждали команды «пли».

Двух часов не прошло, как одетые в синие мундиры человечки скатились со стен первого редута и, выстроившись в линию, зашагали ко второму редуту.

Фридрих безучастно смотрел на эту синюю, все приближающуюся к нему стену и только попыхивал трубочкой. Его пушка, давно забитая зарядом, только и ждала, когда к ней поднесут зажженный фитиль, который в своей единственной руке держал Людвиг и ждал команды.

— Залпом, пли! — прозвучало, наконец. И все пять пушек, выкаченных к стене, дали залп, и сотня фузей и мушкетов поддержала их единым залпом.

Дым рассеялся. Синяя линия, сомкнувшись, перешагивая через тела убитых, неумолимо приближалась.

— Заряжай! — была команда. Людвиг забил ядро, Фридрих навел прицел. — Залпом, пли!

И вновь, переступая через рухнувшие тела, синие мундиры упрямо шли сквозь смерть. Шли к смерти, шли, не изменившись в лице. Их лица, отчетливо теперь видные защитникам редута, выражали только одно — суровую и тяжелую веру в свою непобедимость.

Пройдя полпути — сто шагов, линия встала. И слышно было, как уже шведские капралы дают команду к выстрелу. И выстрел грянул.

— У-у-у… — тихо завыл гренадер, и рука, уронив гранату, схватилась за прострелянное лицо. С десяток раненых и убитых защитников упали, сели, завалились на землю. На их место сразу встали другие. С четверть часа шла эта перестрелка и валила на землю убитых и раненых солдат, как на редуте, так и в поле у редута.

Каких-то двадцать-тридцать шагов отделяли защитников от нападавших. Как с цепи сорвавшийся пес, бросились шведы на второй редут, готовые сделать с его защитниками то, что сделали уже с защитниками первого редута — разорвать на части — и идти дальше.

Синяя стена как штормовая волна врезалась в стены редута, обняла его и, точно желая захлестнуть и утопить, ударила по всем четырем стенам. На двести защитников крепости лезло шесть тысяч шведов. Лезло со всех четырех сторон. Лезло без осадных лестниц, лезло, падая на колья рва, лезло, наступая на стонущие тела своих собратьев, лезло упрямо и… бессмысленно.

Кто допрыгнул до стен, подставляли спины и плечи, давая возможность своим соплеменникам добраться до вершины редута и… Русские штыки и палаши сбрасывали эти живые пирамиды в ров.

Мундштук трубки давно треснул, сжатый зубами молодого саксонца. Не думая, не замечая лезущих на стену шведов, Фридрих заряжал и бил картечью по тем, кто бежал к стене. Людвиг, орудуя банником10, как дубиной, бил им по головам лезущих шведов; бил, не забывая по приказу брата, загонять в ствол то картечь, то гранаты.

Волна за волной бросались шведы на стены. И отбрасывались от стен, как отбрасывается волна, ударившая в дамбу. А с остальных редутов, что по приказу Петра были построены на полтавском поле, били в спины штурмующих шведов русские пушки и фузеи…

— Уходят! — раздались крики со второго редута. — Бежит швед!

После бесплодного часового штурма шведы по приказу отступили, оставив заполненные убитыми рвы и стены редута.

Семнадцать тысяч шведских солдат отошли от редута и, разделившись надвое, с двух сторон побежали мимо неприступной земляной крепости в надежде прорваться между этими стреляющими земляными укреплениями (а было их девять редутов), выскочить на поле и дать бой главным силам русских.

— Братушки! Огня им под хвост! — в самом настоящем мальчишеском восторге возопил полковник, и защитники редута теперь с методичным азартом стали расстреливать бегущих мимо их стен шведских солдат. Им вторили третий и четвертый редуты.

Фридрих дал еще залп картечи в спины бегущим шведам и в бессилии опустился на землю, прислонившись к земляной стене; только сейчас он вынул изломанную зубами трубку, осмотрел ее, сплюнул и выбросил за стену — толку от нее больше не было, мундштук был испорчен окончательно. Рядом к стене припал и Людвиг.

— Ну что, брат, побили мы их, — только и сказал Людвиг и глаза прикрыл. В его ноге сидела шведская пуля, но он только сейчас это заметил. — Не везет мне с моими руками и ногами. Двадцать лет завтра исполнится, а без руки, и ногу точно отрежут, — он говорил все медленнее и тише, силы оставляли его.

— Ты ранен? — превозмогая навалившуюся усталость, спросил Фридрих. — Давай я тебя перевяжу.

Опустившись на колени, он бережно стал осматривать рану Людвига. Разрезал штанину, промыл рану и перевязал ее своей сорочкой.

— Ничего, брат, потерпи, для тебя война закончилась. Пойду, найду лекаря, если его самого не убило.